Вспомни прошедшие дни и возвратись к ним. Зачем ты, безумный, все еще бесчинствуешь против Господа своего? <…> Ты же был мудрым и, думаю, знаешь о трех частях души и о том, как подчиняются смертные части бессмертной. Если же ты не ведаешь, то поучись у мудрейших и покори и подчини в себе "звериную" часть божественному образу и подобию…
Написано во преславном городе Полоцке, владении государя нашего пресветлого короля Стефана, особенно прославленного в богатырских деяниях, в третий день после взятия города. Андрей Курбский, князь Ковельский".
Глава 16
— Отец, может, дозволишь поехать с тобой?
Князь Иван Мстиславский, садясь в возок, обернулся в последний раз. Оба сына, Федор и Василий, стояли мрачными, словно провожали отца в последний путь. Федор, скрестив на груди руки, пристально глядел на отца, Василий снова и снова пытался отговорить князя ехать к государю в одиночку. Иван Федорович поднял глаза — в окна выглядывали жена и две дочери, тоже, видимо, ждали, что братьям удастся отговорить батюшку. Но князь Мстиславский еще ни разу не переменил своего решения, потому приказ срочно явиться самому к государю он бросился выполнять тут же. Да и как не выполнить — о потере Полоцка и гибели войска Шеина стало уже известно. Для чего государь его вызвал, он еще не ведал…
— Помните мои слова, — сказал напоследок. — Что бы ни случилось — сохраняйте государю верность. Вы — единственные продолжатели рода нашего. Не уроните честь…
Иван Федорович произнес и, разведя руки, обнял крепко обоих сыновей. Младшего, Ваську, потрепал по вихрастой голове, Федю похлопал по плечу.
— Храни вас Господь.
И поспешил сесть в возок, дабы быстрее закончить это тяжкое прощание. Сверху послышался вой и плач — не выдержала супруга князя…
Тяжелым шагом князь Мстиславский поднимался по крыльцу дворца, мельком глядя на выстроившуюся по сторонам стражу. Кто-то его встретил, поклонился — он уже не замечал, кто. Чувствовал, как бешено стучит сердце, и сам устыдился своей робости. Как удалось Иоанну так приструнить и запугать гордую и могучую знать?
Иоанн находился в палате один, восседая в своем высоком резном кресле. Распахнув шубу и стянув с головы бобровую шапку, князь в пояс поклонился ему.
— Здрав будь, государь. Прибыл по зову твоему.
Застыв в полупоклоне, Мстиславский поднял голову и ужаснулся — глаза царя, словно залитые кровью, тяжело и страшно глядели из-под черных бровей, пальцы правой руки добела сжали посох.
— Подойди! — приказал князю тяжелый хриплый голос. Выпрямившись, князь, не смея поднять взор, подошел ближе, снова поклонился. До его уха доносилось частое дыхание Иоанна, словно ему не хватало воздуха, и князь все понял. И ужаснулся. Спаси, Христос!
— Ты, старый пес, до сих пор проникнутый литовским духом… — Царь говорил медленно, словно силился обуздать рвущийся наружу гнев. — Ты мне говорил, чтобы я послал тебя с царевичами в Полоцк, дабы ты защитил город от поляков.
— Государь… — молвил было князь, но Иоанн взвизгнул, стукнув посохом о пол:
— Молчать!
Князь покорно замолчал, склонился ниже, зажмурил глаза. Господи, помоги пережить сие унижение и муки!
— И вот Полоцк и все крепости в округе пали! И ныне известно мне твое коварство — хотел ты нарушить крестоцелование и погубить хотел моих сыновей! Ты хотел погубить моих сыновей! — выкрикнул Иоанн и наотмашь ударил боярина посохом по голове. Охнув, Мстиславский упал на пол и начал прикрывать голову руками, а удары все сыпались и сыпались на него — по плечам, по бокам, по лицу. Хлынула кровь, боярин, стоя по-собачьи, пытаясь отползти, сбежать, но под градом ударов он упал лицом в забрызганный его кровью пол, а Иоанн остервенело бил его по спине, пока князь не перестал вздрагивать от ударов, пока посох не обломился пополам. Вошли слуги, кто-то из советников — Иоанн уже не видел их — отбросил в сторону обломок посоха и, обессиленный, рухнул в свое кресло. Безжизненное тело боярина, лежащее в луже крови, поспешили унести.
В тот же день созвана была Боярская дума, где царь продолжил выплескивать неизрасходованный гнев на всех, кто был отчасти виновен в потере Полоцка, и тех, кто выступал за его защиту:
— Вы, нечестивый род! Вы все говорили мне, что Полоцк и Сокол неприступны, что король не сможет взять их! Вы допускали от себя ко мне людей, что, обманывая меня, говорили — за Баторием никогда не пойдет огромное войско, что бояться нечего!