– Ну понятно. Дальше услышал мой голос, и прибежал сюда, – подытожил я рассказ крестника.
– А че здесь стряслось-то?
– Боты-суки, пол заминировали. И подорвались, камикадзе хреновы, вместе со мной.
– Начальник, ну ты, ваще, конечно, крут! Из такой жопы живым и практически невредимым выйти – это что-то!
Из-за хвоста, временно ставшего мне второй точкой опоры, крестник не заметил, что стою я всего на одной ноге. А кровавые увечья пострадавшей конечности начинались в районе колена, и сейчас от глаз Жабы из скрывал почти метровый слой густого дыма.
– Да нет, дружище, все обошлось далеко не так гладко, как тебе показалось, – рукой приподняв правую ногу за относительно невредимое бедро, а продемонстрировал крестнику жуткие раны ниже колена.
– Вот дерьмо! – ожидаемо выдал крестник. – И че теперь делать?
– У нас живец еще есть?
– Конечно. Мы ж на дорогу с запасом брали. Каждому в рюкзак по дополнительной полторашке сунули. Так что считай, еще шесть литров…
– Мог бы просто ответить: да, – раздраженно перебил я болтуна. – Давай одну… Сам открой, мне с мелкой пробкой возиться неудобно.
– Слушай, может ногу-то стоит перевязать? И шину к ней какую-нибудь присобачить? – снова затараторил Жаба, воспользовавшись тем, что я пью, и не могу его остановить. – А то она у тебя кривая вся, как коряга. Если кости неправильно срастутся, хромым можешь стать.
– Не ссы, не стану, – фыркнул я, отбрасывая опустевшую тару и тут же зашипел от зверской боли в раненой ноге, к которой после лошадиной дозы живительного напитка резко вернулась чувствительность.
– Зззацццени, – прошипел я, снова приподнимая ногу (уже без помощи руки) и показывая Жабе, как, под действием стимулированной живцом регенерации, зашевелившиеся обломки костей начинаю сами собой собираться обратно в единое целое.
– Охренеть! – выдохнул Жаба. – Может, раз такое дело, еще живца бахнешь?
– Попозже. Меня уже от энергии писец как таращит. Лучше пожрать чего-нибудь дай. Чтоб кости скорее срослись, помимо энергии, еще строительный материал нужен.
– Тушенку всю ты уже смолотил. Остались только сухари.
– Пойдет! Давай сюда.
Огромные острые зубища кваза оказались совершенно не приспособленными тщательного пережевывания ломтиков сухого хлеба, потому в начале я весь извелся, пытаясь размолоть крепкий, как кусок гальки, сухарь. К счастью, у запасливого крестника в одном из рюкзаков отыскалась литровая бутыль нефильтрованного, и размягченные пивом сухари стали улетать только в путь.
Через пять минут последний пакет с сухарями оказался опустошен до последней крошки. А на пострадавшей ноге, поверх ран и ожогов, наметилась корка тонких роговых пластин.
Правая нога все еще сильно болела, но я уже мог на нее вполне уверенно опираться, потому, помогая себе хвостом, заковылял к указанному картой переходу в центральную пещеру. Жаба, с основательно полегчавшей ношей, как обычно, пристроился в арьергарде.
До воскресения друзей, по моим расчетам, осталось уже меньше часа. Нам нужно было наверстывать потерянное из-за взрыва время.
Глава 39
Глава 39, в которой мы выбираемся наружу, и попадаем на «горох»
По карте протяженность этого нового прямого пути до центральной пещеры была примерно на треть короче не раз пройденного перехода от дальней северной. Но, то ли из-за увеличившихся (после преодоления мной пятидесятиуровневого рубежа) габаритов бронированного тела, то ли из-за не до конца восстановившийся правой ноги, а вероятнее всего из-за совокупности обоих вышеозначенных факторов, мое продвижение по узкому подземному коридору в этот раз происходило в разы медленнее предыдущих. И относительно короткий переход неожиданно растянулся на добрых полчаса.
Спасибо еще в этот раз обошлось без кислотных ловушек, обезвреживание которых, в условиях кошмарной тесноты подземной кишки, растянуло б и без того слишком долгий «прорыв» еще Стикс знает на сколько минут.