«Эти ничего не скажут, сколько не расспрашивай, – мысленно вздохнул Лиам, – таковы инструкции».
Он отвернулся к иллюминатору и продолжил рассматривать унылые пейзажи.
Минут через сорок шаттл завис над территорией комплекса «Эон». Челнок выпустил шасси и мягко коснулся посадочной площадки. Двигатели перестали реветь, но кабина продолжала изредка вздрагивать. Платформа, на которой стоял космический катер, медленно опускалась в глубины Марса.
Наконец движение вниз прекратилось. Шаттл был доставлен в просторный, ярко освещённый ангар. От одной из серых бетонных стен к правому борту корабля протянулся телескопический трап. Пилоты оставили свои места и занялись разгерметизацией входного люка.
Вскоре Лиам Оттенберг, сопровождаемый группой охранников, покинул кабину катера и ступил на территорию исследовательского комплекса.
Ослабленное притяжение Марса не показалось генсеку особо отличающимся от земного. Полтора месяца, проведённые на борту корабля-носителя, где практически отсутствовала гравитация, давали о себе знать.
По завершении короткого таможенного досмотра, к прибывшей группе подошли два человека в белой униформе. Оба научных сотрудника носили странную эмблему на уровне сердца – очень похожую на герб Панъевропейской Коалиции, только вместо двух орлов там были изображены два ворона.
– Добро пожаловать на Марс, господин Генеральный секретарь, – протянул ладонь самый старый из мужчин, седой и с бородой. – Можете звать меня доктор Хугин.
– Просто Хугин? – Лиам ответил на рукопожатие. – Это имя или фамилия?
– Сотрудникам «Эона» разрешено использовать только псевдонимы. Таковы требования безопасности.
– Понятно. Можно узнать кодовое имя вашего коллеги?
– Конечно, – седобородый кивнул в сторону худощавого брюнета, – доктор Мунин.
– Можно было догадаться, – Лиам пожал руку второму учёному.
Охранники Оттенберга молча стояли чуть позади и сбоку. Знакомиться они не собирались. Соблюдение правил этикета в обязанности телохранителей не входило.
– Прошу, – доктор Хугин указал на двери в дальнем конце комнаты.
Учёные развернулись и зашагали вперёд. Лиам и его сопровождающие последовали за ними.
– Господин Геррера что-нибудь рассказывал вам об этом месте? – поинтересовался Хугин, когда группа миновала двери и вошла в следующее помещение. – В частности, о подразделении «Око Вотана»?
Новый зал оказался платформой ожидания монорельса. С двух сторон к прозрачным герметичным камерам подходили ветки местной транспортной системы, исчезающие в толще Марса. В одном из таких отсеков их ждал пустой матово-стальной вагончик.
– Нет, – честно признался Оттенберг, осматриваясь. – Он лишь сказал, что мне надо обязательно посетить Марс, до того как я своими решениями начну влиять на мировую политику. Вдаваться в детали и отвечать на мои вопросы Алехандро отказался.
– Геррера всё верно сделал. Правила соблюдения секретности распространяются и на бывших политиков. Рад слышать, что он об этом не забывает.
Пассажиры вошли внутри вагончика и заняли свободные места. Учёные сели на отдельно стоящий ряд кресел в передней части, туда же они пригласили Лиама. Двери закрылись, тихо шипя воздухом. Черноволосый Мунин поднял руку и провёл по экрану своего браслета-коммуникатора. Прозрачный отсек раскрылся выпуская капсулу монорельса.
– Куда направимся в первую очередь? – проявил любопытство Оттенберг. – Покажете новые двигатели? Кислородные процессоры для терраформирования Марса? Лабораторию искусственного интеллекта? Ещё что в этом роде?
– Вижу, вы немного подготовились к визиту, – улыбнулся седобородый. – Однако, совершенно ни к чему демонстрировать все местные проекты. Большинство разработок в ближайшие годы поступит в массовое производство. Что-то окажется на гражданском рынке, но ряд изобретений попадёт лишь к военным. Так или иначе, о судьбе каждой из этих новинок вам доложат соответствующие специалисты на Земле.
– Тогда я совсем не понимаю, почему мне столь важно было сюда попасть?
– «Эон» разделён на уровни, согласно важности и секретности проводимых исследований. Мы сразу отправимся туда, где гостей практически не бывает.
– Интересно, чем занимаются.
– Столь далёким будущим, что вы и представить себе не можете.
– О, я и сам способен предсказать развитие событий. При плохом сценарии на десятилетие вперёд, а в лучшем варианте на век-другой.