— Приказ, кажется, был сформулирован ясно. А ты его не выполнил.
Марцин молчал.
— Почему?
У Марцина задрожали губы.
— Сам знаешь почему. Будь у меня пять тысяч, я купил бы сестре туфли…
Януш Котович не выдержал и вскочил.
— Это нас не касается! Нам нет дела до твоей сестры.
Марцин обернулся к нему.
— А мне есть. Впрочем, не волнуйся, — прибавил он с горечью, — я не купил сестре туфель. У меня нет пяти тысяч.
— Надо было украсть, как это сделал Косецкий.
— Спокойно, ребята! — отозвался Шреттер. — Не вмешивайся не в свое дело, Януш. Делать замечания буду я.
Марцин тем временем встал с камня и остановился напротив Шреттера. Он был бледен, руки у него дрожали.
— Прости, пожалуйста, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Может, прежде, чем ты мне сделаешь замечание, я могу сказать несколько слов?
Шреттер внимательно посмотрел на него.
— Только не сейчас. Потом, с глазу на глаз, пожалуйста.
Марцин заколебался. Шреттер положил ему руку на плечо.
— Садись.
Когда он сел, Шреттер отступил назад и прислонился к стене.
— Итак, слушайте. Самое позднее в понедельник у меня должна быть вся сумма сполна, то есть двадцать пять тысяч, и ни копейки меньше. Подвернулся исключительный случай выгодно купить оружие, понятно? Предоставьте это дело мне, я все улажу. Так вот…— он на минуту задумался, — недостающую сумму мы возместим следующим образом: поскольку Алик, выполняя мой приказ, украл деньги, я ему их верну.
Алик вскочил. В лицо ему ударила кровь.
— Я протестую! Это мое дело, откуда я взял деньги…
Шреттер даже не счел нужным ответить.
— А за Марцина заплатит тот, у кого больше денег.
Теперь вскочил Котович. Ярость исказила его красивое, немного кукольное лицо.
— Вот еще! И не подумаю за него платить!
— Посмотрим. Заплатишь, и притом немедленно.
Котович инстинктивно отступил и взглянул на ребят, словно ища у них защиты.
— Юрек, — послышался сбоку голос Марцина, — ты унижаешь меня.
— Тебя? — переспросил Шреттер и снова повернулся к Котовичу.
— Даю тебе полминуты на размышление. — Он посмотрел на часы. — Если не дашь добровольно пяти тысяч, в наказание отдашь все, что имеешь при себе. Ясно? Подумай хорошенько.
— Вот это номер! — пробормотал Фелек.
У Алика сердце билось где-то в горле. Марцин стоял, опустив голову и закусив губу. Котович побледнел, на лице его была написана уже не злость, а дикий, панический страх.
В подземелье воцарилась мертвая тишина. Снаружи доносился монотонный, приглушенный шум, похожий на плеск вспененной воды. Должно быть, поднялся ветер. Удары грома раздавались где-то совсем близко.
Шреттер снова посмотрел на часы.
— Семнадцать секунд осталось.
Котович отступил еще на шег и исподлобья глянул в сторону выхода. Шреттер кивнул Косецкому и Шиманскому.
— Встаньте возле выхода.
Они послушно, как автоматы или загипнотизированные, исполнили его приказание.
— Ах, вот как! — сквозь зубы процедил Котович. — Вижу, вы одного поля ягода. Ничего себе компания, бандитская шайка!
— Шесть секунд! — констатировал Шреттер.
Марцин опустился на камень и закрыл лицо руками.
— Две! — раздался чеканный голос Шреттера.
Вдруг Котович отскочил в сторону. Еще секунда — и он сорвал бы со стены фонарь. Фонарь закачался, и по погребу заметались полосы света и тени. Но Шреттер подбежал к Янушу и, схватив двумя руками за отвороты пиджака, швырнул его в противоположный, темный угол. Януш упал, но тут же вскочил на ноги и машинально стал отряхивать брюки. Из рассеченной губы текла кровь. Шреттер засучил выше локтя рукава куртки и медленно пошел на него. Януш не успел даже заслониться — он доставал платок, чтобы стереть кровь с губы, когда получил первый удар в лицо. Януш выронил платок и пошатнулся, он был до того ошеломлен, что даже не защищался. Шреттер начал хладнокровно избивать его кулаками, методично нанося удар за ударом.
— Юрек! — крикнул Фелек.
Но тот продолжал бить. Физически слабый, нетренированный, Януш, как кукла, качался из стороны в сторону, тщетно пытаясь заслониться от точных ударов Шреттера. Марцин сидел неподвижно, по-прежнему закрыв руками лицо.
— Черт! — пробормотал Фелек. — Терпеть не могу, когда вот так краску пускают. С души воротит.
Алик молчал. Он словно прирос к месту и, не отрываясь, смотрел на Шреттера, завороженный его силой. Он одобрял своего командира и был всецело на его стороне. Януша он презирал. Наконец Котович упал, Шреттер с минуту постоял над ним, потом отвернулся, отошел в сторону и, не спеша опустив рукава куртки, достал сигарету. Он не обнаруживал никаких признаков волнения, был, как всегда, подтянут и спокоен. Пригладив волосы, он поставил на камень ногу в большом спортивном ботинке и затянулся дымом.