Сломка скосил глаза на белую дверь уборной. Она сияла безупречной чистотой. Юргелюшка знала свое дело и была неоценимой работницей.
— Рвало кого-нибудь?
— Что вы! — спокойно ответила Юргелюшка, не прерывая вязания. — Рано еще.
Сломка почесал нос.
— Гм…
— Все идет своим чередом. Сперва речи говорят, а потом сюда будут бегать, обязательно будут…
— Вы небось подзаработаете сегодня, а?
— Да уж надеюсь. Но заранее ничего нельзя сказать. До войны здесь разные бывали банкеты. Один раз даже министр был.
— О! — оживился Сломка. — Кто же это? Как его фамилия?
— Я уж теперь не помню. Такой видный из себя господин. Так вот, не то он чем-то отравился, не то вообще животом маялся, только то и дело сюда бегал. Весь, простите, стульчак запакостил. И что вы думаете — ни гроша не дал!
— Вот негодяй! А еще министр!
— И то сказать, сам-то извелся. Я боялась, как бы он на тот свет не отправился.
— Вот был бы номер!
— Не приведи бог! Плюньте через левое плечо. Ну, не дал, так не дал. Другой даст. Пути господни неисповедимы: одних он карает, других милует.
Сломка подошел на цыпочках к двери.
— Говорит еще? — скорее из вежливости, чем из любопытства, спросила Юргелюшка.
Сломка замахал рукой. Из-за двери отчетливо доносился голос Свенцкого.
— Никаким силам, — говорил он, — не поколебать и не умалить наших замечательных исторических побед. Будущее принадлежит нам, и мы его построим. Дорогие товарищи! — Он повысил голос. — Я счастлив, что в такой знаменательный день мне выпала честь от своего имени, от имени всех присутствующих и населения города Островца приветствовать нашего уважаемого гостя, товарища Щуку, и поднять бокал за процветание нашей великой демократической родины. Ура!
Шум отодвигаемых стульев смешался со звоном бокалов и криками «ура».
— Кому это они «ура» кричат? — забеспокоился Сломка.
— Имениннику, наверно, — невозмутимо заметила Юргелюшка, продолжая вязать.
— Какому имениннику? Никакого именинника нет.
— Значит, юбиляру.
— И юбиляра нет, что вы глупости болтаете! Наверно, о Польше шла речь…
Но одолевшие его сомнения не помешали ему вовремя отскочить от внезапно распахнувшейся двери и пропустить лакея во фраке.
— Постой! — задержал его Сломка.
Официант остановился. Это был рослый заносчивый парень, с внешностью и повадками первого любовника. До войны он несколько лет работал в варшавском «Бристоле», и этого было достаточно, чтобы Сломка ценил его больше остальных официантов.
— Ну, как там дела, пан Юзеф? — дружелюбно спросил он, перебирая, по своему обыкновению, на животе пальчиками.
Красавчик улыбнулся с сознанием своего превосходства.
— Ничего.
— Пьют?
— Само собой. Сломка потер руки.
— Это хорошо! Не забывайте про французское вино. А к кофе ликер подайте. Пани Юргелюшка, предсказываю вам сегодня хороший заработок.
В кухне ему опять попался на глаза тот грубиян. Они столкнулись в проходе, и их взгляды на миг встретились. Официант нагло присвистнул и повернулся к шефу спиной, совсем как оскорбленный Путятыцкий.
— Пан старший! — крикнул он повару. — Телячья котлета два раза! Крем фруктовый один раз.
У Сломки засосало под ложечкой. Он почувствовал, что должен как-то вознаградить себя за унизительное поражение. Рыбная ловля, запроектированная на завтра, — не в счет, сейчас ему нужно было нечто большее. Он метнул из-под опущенных век взгляд в сторону судомоек. С краю стояла здоровая, крепкая девушка с широким задом.
Он вышел из кухни и поймал за ухо мальчишку-рассыльного.
— Как тебя зовут?
— Тадек, пан директор.
— Отлично! Послушай, Тадек…
— Слушаю, пан директор.
— Беги в кухню и пришли мне сюда Стефку. Знаешь ее?
— Знаю, пан директор.
— Да поживей, одна нога тут, другая там.
Стефка явилась спустя минуту, разгоряченная, с красным лицом и мокрыми руками, пахнущая потом и помоями.
Сломка затоптался вокруг нее.
— Стефка!
— Чего? — недовольно буркнула она.
— Зайди ко мне наверх через десять минут.
— Еще чего! Хватит с меня. И так болтают обо мне невесть что.
— Глупая. Это они от зависти.
— Как же! Есть чему завидовать!
— Я тебе чулки дам.
Она недоверчиво посмотрела на него.
— Правда?
— Настоящие, французские. Приходи через десять минут.
— Шелковые?
— А то какие же?
Она призадумалась.
— Ну, ладно, — сказала она с расстановкой. — А если жених узнает…
Стефкин ухажер всего несколько недель как вернулся с принудительных работ из Германии и устроился на цементный завод в Бялой.