– Разве я тебя о чём-то просила? – тихо поинтересовалась я. – Разве говорила, что мне нужна роскошная квартира? Думаешь, для меня имело значение, будет это пентхаус или комната в общаге, Егор?
Он отрицательно мотнул головой. Глянул на могилу и ещё раз поморщился. А я так и смотрела на него – высокого, сильного, близкого и далёкого. Ставшего старше на жизнь длиною в десять лет.
– Всё, что мне было нужно, – знать, что я всё ещё твой Ангел.
– Чем больше ты звонила, тем больше я выходил из себя. Злился на себя, на тренера… на тебя. Каждый твой звонок напоминал мне о проблемах, решить которые я тогда не мог. И признаться тебе в этом тоже не мог. – Он презрительно скривил губы. – Самое сложное для меня было выставить себя перед тобой неудачником.
Я продолжала смотреть на него, а потом засмеялась неожиданно даже для себя самой. Тихо, рвано, неестественным колючим смехом. Оборвался он так же внезапно. Глаза жгло слезами беспомощной ярости.
– Всё, что мне нужно было, – знать, что я твоя! – процедила зло. – Больше ничего, Егор!
– Ангелина…
– Больше ничего! – вскрикнула я, и голос разнёсся над могилами. Затих вдали.
Снова повисла тишина. Губы подрагивали, слёзы катились по щекам.
– Я знаю.
– Знаешь? – опять зло.
– Теперь знаю.
Я шмыгнула носом. Красные розы лежали поверх белых лилий на фоне чёрного камня. Кому теперь всё это нужно? Оправдания, слова, доказательства? Кому нужна месть? Иногда я завидовала сестре. Она ушла вместе с родителями, а я осталась за нас двоих. Что из доставшегося мне пришлось бы на её долю? Наверняка что-то пришлось бы. А может быть, нет, ведь мы были целым, а целое всегда крепче половины. С Егором мы тоже были целым. Когда-то.
Обхватила себя руками. Подувший ветер показался дико холодным. Он обжигал мокрое от слёз лицо, трепал волосы. Я думала о дне, когда меня каким-то чудом отыскал Леонид. Просто пришёл и забрал в новую жизнь. А старую… Старую я попросила перечеркнуть.
– Ангелина… – Егор подтянул меня к себе. Взял за локти.
Я замотала головой.
– Полина, Егор.
Он недовольно нахмурился.
– Почему?
– Потому что она живёт во мне. И всегда будет жить. Она всегда была сильнее.
– Нет. Она умерла, а ты осталась. Так кто сильнее? Жить гораздо сложнее, чем лежать здесь.
Отчасти он был прав. Но это ничего не меняло.
– Полина, Егор.
– Полина. – Он дотронулся до моей щеки. До шрама на виске. В непроницаемости глаз я ничего не смогла прочитать. Только линия его губ изломилась и выровнялась. – Это не так важно. Для меня не имеет значения, как тебя зовут.
– Разве? – Я тихонько усмехнулась. Отошла и вытерла остатки слёз.
– Я буду звать тебя Линой. – Он подошёл сзади.
Слёзы не останавливались. Я не хотела поворачиваться к Егору, не хотела, чтобы он видел мои мокрые глаза. Не хотела, чтобы знал, насколько я слабая рядом с ним. И вдруг опять засмеялась, только совсем тихо.
Он развернул меня за плечи, встревоженно вгляделся, а я только замотала головой, всхлипывая всё громче и громче.
– Лина! – Схватил за подбородок.
– Видишь, какая я слабая… – зашептала, смеясь сквозь горькие всхлипы. – Я не хотела, чтобы ты это видел. Но… – Новый смешок.
Он не понимал. Да и я до конца не понимала.
– Ты сказал, что боялся выставить себя передо мной неудачником. А я… Я… Я выставляю себя перед тобой сумасшедшей и слабой. Но знаешь, что, Дымов? Мне не страшно. – Я подняла голову. – Больше не страшно.
Он вытер слёзы с моей щеки. Я слизнула их с губ.
– Пойдём. – Егор показал на калитку. – Нам нужно забрать сына. – Посмотрел на могилу, на меня. – Давай попробуем собрать то, что осталось.
– А разве ещё что-то осталось?
– Осталось, Лина. И не говори, что ничего нет.
– Есть. Пепел. И… И дым.
– Да, Лина. Дым. А дыма без огня не бывает.
– Я не люблю огонь.
– Пусть будет не огонь.
– А что тогда?
– Что? – Он стёр ещё одну слезинку. – Любовь. Какая бы она ни была, она есть. Иначе не было бы дыма.
Ангелина
В палату я вошла первая. Сын всё ещё был обижен, и, если бы не авария, бычился бы ещё долго. Близость к краю как ничто другое даёт понять, насколько всё ничтожно по сравнению с главным. Как легко потерять тех, кого любишь.
Выглядел Тим хорошо, о пережитом напоминала только лёгкая бледность и слабость. Как если бы он просто переболел тяжёлым гриппом. Если бы…