Веста упала в кресло, как марионетка, у которой перерезали ниточки.
Встретилась взглядом с изумлённой и восхищённой Каро. И наконец выдохнула.
-7-
Лекса
Выпотрошенный труп обнаружили ранним утром первые торговцы, пришедшие на рынок разложить свой товар.
То, что раньше было средних лет мужчиной с залысинами, в неброской, но дорогой одежде, кто-то живописно разбросал по базарной площади. Кишки поблёскивающей лентой свисали с фонарного столба, голова дерзко подмигивала перекривившимся в судороге глазом с деревянного прилавка, за которым Молли Брауншвейг обычно торговала колбасой.
Собственно, на её вопль и прибежали первые, уставшие после ночного дежурства и бдевшие из последних сил полицейские. Обозрели происходящее, помянули добрым словом чью-то мать, и ещё несколько родственников и животных за компанию.
Трое остались охранять периметр от всё увеличивавшейся толпы горожан, один побежал за подкреплением.
Среда – день рынка. Это знали все в Алмире, как и то, что рыночные цены весьма выгодно отличались от цен магазинов и бакалейных лавок. Поэтому на базарной площади сегодня ожидался практически весь город.
С трудом сдерживающим любопытствующий народ полицейским заранее было не по себе.
Начальство и подкрепление явились в рекордные сроки. Площадь оцепили живым щитом, свидетелей – первых продавцов, обнаруживших этот ужас – пригласили на допрос в ближайший трактир, заставив хозяина, сонно потирающего глаза, открыть его в столь неурочный утренний час.
Люди, напирающие на цепь полицейских в извечной жажде увидеть и узнать побольше, активно переговаривались. Происшествие с каждой минутой обрастало новыми леденящими кровь подробностями. Убитых было уже не один, а минимум трое, внутренностями оказался усыпан весь рынок, а виноваты во всём, естественно, оказались вампиры.
Ну а кто ещё может быть виноват, когда дело касается крови и внутренностей?
Неизвестно, кто первым высказал эту светлую мысль, то ли ретивый полицейский слишком громко озвучил рабочую версию, то ли экзальтированная, начитавшаяся модных романов дамочка предположила вслух. Но мысль нашла отклик в сердцах горожан, и толпа забурлила всё ожесточённее.
– Не вампиры это! – усталый, но громкий женский голос заставил стражей порядка оглядеться.
К ним сквозь давку пробиралась невысокая, закутанная в плащ фигура.
– А тебе почём знать? Может, ты сама вампир, с чего кровопийц защищаешь? – не менее громко ответил кто-то похрабрее из толпы.
И окружающие согласно загомонили. Толпа надавила на цепь полицейских, грозя прорвать кордон.
Лекса поднырнула под сцепленные руки охраны, показав значок королевской секретной службы. Запрыгнула на ближайший прилавок, сбросила капюшон и обвела толпу суровым взглядом, добавив чуток силы. Люди отступили на полшага, испугавшись нечеловеческих глаз.
– Вампиры кровь не пьют, тёмный вы народ. Шли бы вы по домам, а то мне вот твоё лицо, например, очень кажется подозрительным. И твоё тоже. Не забрать ли мне несколько человек на допрос к королевским дознавателям? – очень громко и задумчиво протянула Лекса.
Толпа сбавила давление на полицейских, а через несколько минут рассосалась вовсе. Попасть к королю в темницы не хотелось никому.
Ну и что, что там уже лет сто никого не держали и уж точно не пытали. Слухи ходили разные, и проверять их не было ни малейшего желания.
– Вы правда думаете, что не вампиры это? Крови-то на месте преступления нет, будто выпил всю кто, – неуверенно прошептал молодой, нового набора полицейский спрыгнувшей с импровизированной трибуны Лексе.
– Крови нет, потому что её сцедили. А вампиры человеческую кровь не пьют. У них в кулинарии животной крови много используется, потому что в ней содержится железо и прочие вещества, которых им в нормальной еде из-за климата не хватает. И чему вас всех в школе учат... – Лекса мимоходом потрепала парня по вихрастой голове, для чего ей пришлось привстать на цыпочки.
Юный полицейский просиял от фамильярности – будет чем сослуживцам похвастаться.
Лекса среди служащих полиции была некоей страшилкой и легендой одновременно. Всезнающая и вездесущая, она появлялась в самое неподходящее время, встревала в расследования и всегда, как ни раздражало это начальство, в итоге оказывалась права.
Небрежно кивнув покрасневшему от негодования начальнику городской полиции, она присела в уголке трактира и, закинув по обыкновению ноги на стол, внимательно прислушалась к допросу почтенной дамы Брауншвейг.