Раньше я никогда не плакала. Теперь, казалось, чем больше я пыталась остановить себя, тем свирепее слезы вырывались из меня.
Я подавила его отвратительным звуком, который, к счастью, никто не мог услышать.
На это нет времени, Орайя, сказала я себе. Не для того ты здесь.
Мой взгляд переместился на центр стола на груду битого стекла. Это было странно. Центр стола был зеркальным, осколки аккуратно уложены друг на друга, как будто кто-то собрал их в идеально выверенную кучу. Металл напомнил мне полную луну: серебристо-яркую, сверкающую, с точеными углублениями, которые мерцали в холодном свете. Изящные вихри украшали гладкий край, направляясь к центру, а затем прерываясь зазубренным краем. Я прищурилась и различила слабый отблеск в этих резных линиях — красно-черного цвета. Кровь…?
Зачем ему хранить здесь эту сломанную безделушку? Прямо посреди своего рабочего стола?
Я коснулась края верхнего осколка…
У меня вырвался вздох.
Край был острым, как бритва. Она рассекла кончик моего пальца, оставив красную полоску, скатывающуюся к краю, но я едва заметила и порез, и боль.
Потому что осколки начали двигаться.
В мгновение ока осколки стекла разлетелись, сцепились друг с другом, образовав неглубокую зеркальную чашу, в центр которой скатились капли моей крови.
И все же, как бы поразительно это ни было, меня ошеломило внезапное, непреодолимое, обескураживающее ощущение Винсента — Винсента, каким он был в этой комнате, стоящий там, где стояла я, когда кровь проливалась в чашу. Внезапное, сильное беспокойство подступило к моему горлу, и все эти чувства словно разлетелись на осколки, на разрозненные мысли о городах, генералах, Сивринаже, Салины, сотнях пернатых крыльев, расставленных вдоль стен города. Гнев, одержимость, решимость, но под всем этим — невероятный страх.
Задыхаясь, я отдернула руку. Меня тошнило, а голова кружилась.
— Винсент?
Сначала я подумала, что мне привиделся этот голос.
— Винсент? Ваше Высочество? Как я могу…
Голос был слабым и искаженным, как будто доносился откуда-то издалека сквозь сильный ветер.
Но даже так я узнала его.
— Джесмин? — прошептала я.
Я снова заглянула в чашу. Моя кровь скопилась там, растекаясь больше, чем должно было быть, покрывая серебро.
Я прищурилась и наклонилась ближе. Из-за мерцающего отражения Ночного пламени было трудно разглядеть, но что-то двигалось…?
— Орайя?
Голос, сбитый с толку, определенно принадлежал Джесмин. Я едва могла ее расслышать.
Теперь я склонилась над столом, мои предплечья были напряжены, а мое сознание тянулось в разных направлениях — к слабому присутствию Джесмин, где-то за много миль, и к присутствию Винсента в прошлом.
Это был какой-то инструмент для связи. Заклинание, и…
Голоса.
Не Джесмин. Нет, эти голоса прозвучали в коридоре снаружи.
Один принадлежал Райну.
Черт.
Я отдернула руку от устройства, и серебро рассыпалось обратно на бесчисленные осколки, снова образуя аккуратную груду. Я поморщилась от металлического звука, с которым они ударились о дерево.
Я собрала их и засунула в карман, не сводя глаз с двери.
Два голоса стали ближе. Второй, как я поняла через несколько секунд, принадлежал Кейрису.
— … долго искать, — говорил Кейрис.
Шаги. Вниз по другой лестнице. Мой путь к отступлению.
— Охрана уже была здесь? — спросил Райн.
— Еще нет.
— Он многое изменил в этом месте.
В его голосе была странная нотка, которая, казалось, была очевидной для меня, но не для Кейриса.
— Они приступят к этим комнатам, как только закончат с помещениями наверху, — сказал Кейрис.
— Есть что-нибудь полезное?
— Ничего нового. Мы уже знаем, кого нам нужно убить. Самое трудное — это добраться до них. Но избавление от Мисрады поможет с этим. Септимус кажется уверенным.
— Ну, пока Септимус уверен в себе. — В голосе Райна звучал сарказм. — По крайней мере, это выведет из пути некоторых из них.
Шаги становились все громче. Я отпрянула назад, наблюдая за светом под дверью, за тенями, мелькающими на ней.
Я перестала дышать. Я прижалась к стене, стараясь создать как можно больше расстояния между мной и ними.
Но они просто продолжали идти.
— Это место держали подальше от посторонних глаз, — сказал Кейрис. — Может быть, он придержал хорошее дерьмо здесь?