В последнее время мне снятся сны. Сны о ней. Сны о себе, пронзающем мечом грудь моего отца. Сны о серебряноглазом мальчике, пронзающем клинком мое сердце.
Я пришел в Салины не для того, чтобы убить ее.
Я говорю себе это, хотя и не знаю почему. Ни один из предыдущих королей Ночнорожденных не стал бы колебаться и убил бы столь явную помеху.
Ты слишком мягок, — шепчет мне мой собственный отец, и я знаю, что он прав.
Мне не нужно убивать ее, говорю я себе. Мне нужно убить только ребенка. Ребенок — это опасность. Она несущественна.
Но когда я пролетаю над человеческими кварталами Салин, пылающими и сгорающими от Ночного огня, и приземляюсь перед грудой развалин, бывших когда-то домом, я не ожидаю такого накала эмоций, которые меня захлестывают.
Я долго смотрю на дом — на то, что когда-то было домом.
Я не чувствую запаха жизни. Я не слышу биения сердца. Когда-то я чувствовал ее через всю комнату, через весь замок, словно само ее тело взывало ко мне, постоянно давая знать о своем присутствии.
Сейчас ее отсутствие ощущается еще сильнее. В моей душе разверзлась огромная дыра.
Сожаление, яростное и неумолимое, разрывает меня.
Трое моих воинов окружают остатки дома, но меня они пока не видят. Я подумываю о том, чтобы улететь. Каждая часть меня хочет отвернуться от этих обломков и заточить их где-нибудь, чтобы не думать о них.
Но отсутствие пульса, который я искал, заставило меня пропустить тот, который остался. Три хиаджа внизу кружили вокруг чего-то, их интерес был вызван голодом.
Я могу, по крайней мере, закончить то, ради чего пришел сюда.
Я приземляюсь. Один из воинов ругается и потирает окровавленную руку.
— Ягненок? — бормочет он. — Больше похоже на гадюку.
Тут воины замечают меня и спешат поклониться. Я не обращаю на них внимания.
Потому что к этому времени я уже увидел тебя.
Ты — одинокий огонек на просторах смерти. Единственное живое существо в этой груде обломков.
В моих снах мой ребенок — зеркало меня самого. Я вижу свое лицо, когда думаю о смерти от руки Наследника.
Но ты, маленькая змейка, так похожа на свою мать.
Я стою перед тобой на коленях. Ты такая маленькая. Конечно, мала для своего возраста, хотя я не уверен, сколько именно тебе лет. Время может быть странным для вампиров. Твоя мать жила со мной так долго, что иногда я не могу вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как она ушла.
У тебя длинные черные волосы, закрывающие лицо, и веснушки над носом, которые, когда ты морщишься, смешиваются с пятнами крови и копоти, особенно когда ты усмехаешься надо мной. Они заставляют меня думать о другом времени, давно прошедшем.
Но эти глаза.
У тебя мои глаза. Серебристые, как луна, круглые и полные стальной ярости. Ярость тоже моя. Бесстрашие.
Я тянусь к тебе, и, хотя я слышу по биению твоего сердца, что ты боишься, ты без колебаний огрызаешься, глубоко вонзая свои маленькие зубки в мой палец.
Я не буду лгать тебе, маленькая змейка.
Я ожидал, что убью тебя той ночью.
Но чего я не ожидал, так это того, что буду любить тебя так сокрушительно сильно.
Она поражает меня так внезапно, так сильно, что я даже не успеваю от нее отпрянуть.
Ты смотришь на меня с таким видом, будто готова сражаться даже с одним из самых могущественных существ в мире, и я слегка улыбаюсь.
Проходит минута, прежде чем я осознаю это ощущение в своей груди. Гордость.
Я думаю о своем собственном отце и о том, как он всю жизнь калечил меня, боясь того, кем я стану. Вспоминаю ту ночь, когда он небрежно выбросил моего новорожденного брата из окна к демонам.
Для меня непостижимо, что мой отец когда-либо испытывал ко мне те чувства, которые испытываю я в этот момент.
Конечно, никто и никогда этого не делал.
Я не могу описать ни глубину этих эмоций, ни накал ужаса, который приходит вместе с ними, связанными так неразрывно. Я пришел сюда, чтобы изжить свои величайшие слабости, а вместо этого я отдаю ей свое сердце.