И он не отводил взгляда от этих глаз, когда умирал от руки единственного человека, который заслуживал того, чтобы убить его.
Может быть, король всегда знал, что его величайшая любовь станет его гибелью. Возможно, он понял это в тот момент, когда встретил ее.
Он понял бы это и во второй раз, когда умер.
Глава
1
Орайя
Мой отец жил в смутных мгновениях перед тем, до того, как я каждый день открывала глаза, находясь между бодрствованием и сном.
Я дорожила этими моментами, когда кошмары исчезали и на смену им еще не приходили мрачные тени реальности. Я переворачивалась на шелковых простынях и глубоко вдыхала знакомый запах — розы, ладана, камня и пыли. Я лежала в кровати, в которой спала каждый день на протяжении пятнадцати лет, в комнате, которая всегда была моей, в замке, в котором я выросла, и мой отец, Винсент, Король Ночнорожденных, был жив.
А потом я открывала глаза, и на меня накатывала неизбежная жестокая ясность осознания, и мой отец умирал заново.
Эти секунды между сном и бодрствованием были лучшими за весь день.
Момент, когда память возвращалась ко мне, был самым худшим.
И все же это того стоило. Я спала при любой возможности, чтобы вернуть эти драгоценные секунды. Но время не остановить. Невозможно остановить смерть.
Я старалась не замечать, что с каждым пробуждением этих секунд становилось все меньше.
Сегодня утром я открыла глаза, а мой отец был все еще мертв.
БАХ-БАХ-БАХ.
Кто бы ни стучал в дверь, он делал это как нетерпеливый человек, который занимался этим дольше, чем ему хотелось бы.
Кто бы ни стучал.
Я знала, кто, черт возьми, стучал.
Я не шевелилась.
Я вообще не могла пошевелиться, потому что горе сковало все мои мышцы. Я сжимала челюсти, все сильнее и сильнее, до боли, до надежды, что у меня треснут зубы. Мои кулаки сжимали простыни. Я чувствовала запах дыма — Ночного огня, моей магии, разъедающей простыни.
Меня лишили чего-то ценного. Этих смутных моментов, когда все было как прежде.
Я выскользнула из сна, и в моей голове все еще стоял образ изуродованного тела Винсента, такого же мертвого и изуродованного во сне, как и наяву.
— Проснись, принцесса! — Голос был таким громким, что даже при закрытой двери он пронесся по комнате. — Я знаю твои кошачьи повадки. Думаешь, я не знаю, что ты проснулась? Я бы предпочел, чтобы ты впустила меня, но, если придется, я ворвусь.
Я ненавидела этот голос.
Я ненавидела этот голос.
Мне нужно было еще десять секунд, чтобы посмотреть на него. Еще пять…
БАХ.
БА…
Я откинула одеяло, вскочила с кровати, пересекла комнату несколькими длинными шагами и распахнула дверь.
— Только попробуй постучать в эту дверь, — вздохнула я, — еще один чертов раз.
Мой муж улыбнулся мне, опустив поднятый кулак, которым действительно был готов стукнуть еще один чертов раз.
— Вот и она.
Я ненавидела это лицо.
Я ненавидела эти слова.
И больше всего я ненавидела то, что, когда он произносил их сейчас, я слышала скрытый подтекст беспокойства, видела, как его ухмылка исчезает, когда он осматривает меня с головы до пят, быстро, но тщательно. Его взгляд остановился на моих руках, сжатых в кулаки по бокам, и я поняла, что сжимаю в одной из них ошпаренный клочок шелка.
Я хотела использовать этот клочок, чтобы пригрозить ему, напомнить, что вместо шелка может быть он, если он не будет осторожен. Но что-то в мелькнувшем на его лице беспокойстве и во всем том, что оно заставило меня почувствовать, погасило огонь в моем животе.
Мне нравился гнев. Он был осязаем, силен и заставлял меня чувствовать себя могущественной.
Но я не чувствовала себя сильной, когда мне пришлось признать, что Райн — мужчина, лгавший мне, заперший меня, уничтоживший мое королевство и убивший моего отца — искренне заботился обо мне.
Я не могла даже взглянуть на лицо Райна, не видя его забрызганным кровью моего отца.
Не видя, как он смотрел на меня, словно я была самым дорогим существом на свете, в ту ночь, которую мы провели вместе в постели.
Слишком много эмоций. Я жестоко подавила их, хотя это было физически больно, как будто я глотала лезвия. Проще ничего не чувствовать.
— Что? — спросила я. Вопрос произнесся слабо, а не как словесный удар, каким я хотела его видеть.
Хотела бы я не замечать легкого разочарования на лице Райна. Даже беспокойства.