Она была зеркальным отражением моей собственной — маленькая гостиная, умывальная, спальня. Я посмотрела на открытую дверь в спальню Райна. Спальня была в беспорядке, чего я не ожидала, простыни и одеяла лежали грудой на кровати, и я постаралась не думать о том, что наши комнаты разделяет стена.
Райн прошел в другой конец гостиной, где два больших окна доходили до потолка. Он открыл одно из них и распахнул его настежь. Порыв сухого воздуха пустыни растрепал его волосы по лицу, когда он взобрался на подоконник, повернулся ко мне и протянул руку. С клубами дыма его крылья раскрылись.
Я не шелохнулась.
— Иди сюда, — сказал он.
— Ни в коем случае.
— Мы оба знаем, что ты согласишься. Так что давай пропустим ту часть, где мы ходим взад-вперед по этому поводу. У нас не так много времени.
— Ты просишь меня или приказываешь?
Его рот сжался в тонкую линию.
— Могу ли я действительно приказывать тебе что-либо делать? Если ты действительно хочешь вернуться в свою комнату и сидеть там одна, ты вольна это сделать. На твое усмотрение.
Он поднял капюшон немного выше, тень над верхней половиной его лица подчеркивала ухмылку на его губах, силу его челюсти, свет, собравшийся в линиях шрама на его левой щеке.
Матерь, будь он проклят, я хотела бы, чтобы он не был прав, но он был прав.
Я осторожно приблизилась. Он потянулся ко мне, потом поколебался.
— Можно мне…? — спросил он, его голос был немного грубым.
Я кивнула, изо всех сил стараясь выглядеть бесстрастной.
Это был не первый раз, когда Райн летал со мной. Но это был первый раз после… завершения Кеджари. Мысль о том, чтобы быть так близко к нему, мысль о том, чтобы позволить ему обнять меня… это…
Страх — это набор физических реакций, сказала я себе, отчаянно пытаясь замедлить учащенное сердцебиение, пока он не почувствовал его.
Хотя это был совсем другой вид страха, нежели чем адреналиновый всплеск при телесной опасности. Его труднее заглушить.
Я шагнула на подоконник, и он притянул меня в свои объятия: одна рука крепко обхватила мою спину, а другая — бедра. Я обвила руками его шею так, что это казалось гораздо более естественным, чем следовало бы.
Он пах так же. Пустыней и небом. Тепло его тела оставалось таким же — крепким и устойчивым.
На краткий, ужасный миг мы замерли. Его мышцы напряглись, словно борясь с инстинктом притянуть меня ближе, и сделать из этого настоящие объятия. Это было едва уловимое движение, но я все равно почувствовала его, потому что осознание его присутствия было таким мучительно острым.
Мои попытки замедлить сердце провалились, и Райн, несомненно, услышал это. Мой взгляд упал на его горло — прямо на угол челюсти, где мышцы напряглись, когда он сглотнул и слегка повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
Я не хотела встречаться с ним взглядом, потому что тогда наши лица оказались бы слишком близко друг к другу.
Его большой палец нарисовал единственный кружок на моей спине.
— Ты в безопасности, — сказал он. — Хорошо?
Он звучал немного грустно.
А потом он взмыл в ночное небо.
ОН ПЕРЕНЕС НАС, к моему удивлению, в человеческие районы. Во время полета он не выпускал нас из виду и приземлился во дворе заброшенного здания. Как только он поставил меня на землю, я сделала два шага в сторону от него, желая оставить между нами пространство.
Наши капюшоны откинуло ветром. Райн небрежно накинул свой и начал идти к главным улицам.
— Сюда.
— Где мы?
Я не узнала эту часть города. Я побывала во всех округах, но это было на окраине границ Сивринажа, а это было далеко даже для нас, когда мы ходили сюда на ночные тренировки.
— Я хочу тебе кое-что показать. — Он посмотрел на меня через плечо, капюшон скрывал все, кроме его профиля. — О. И я принес для тебя это. На случай, если ты захочешь немного развлечься, пока ты здесь.
Он протянул два клинка в ножнах.
От шока я на мгновение сбилась с шага, потом мне пришлось ускорить шаг, чтобы догнать его. Я выхватила клинки из его рук на случай, если он передумает.
Я обнажила их. Смотрела, как свет играет на резьбе по черной стали — стали Ночнорожденных.
Не просто клинки. Мои клинки.
Я думала, что мне будет приятно снова держать их в руках, я думала, что словно воссоединюсь со старым другом. Вместо этого мне пришлось бороться с внезапным, тяжелым воспоминанием о том, что я сделала этим самым оружием, когда держала его в руках в последний раз.