— Верно. Жаль, ты парнем не уродилась — я б к себе в службу взял. Мозги-то светлые, не бабьи.
— Благодарю. — я продолжала потягивать клюквенный морс и то ли ягода плоха, то ли нервы ни к черту, а горечь на языке смертная. — Я бы хотела привлечь Ваше внимание к двум вопросам. Во-первых, Ваша безопасность. Те, кто Гершелева присылали, вряд ли упустят такую возможность…
— Упустят. — с гордостью произнес граф. — Ты Тюхтяеву что-то такое насоветовала, что он до сих пор о тебе дифирамбы поет, чем очень огорчает Ольгу Александровну, кстати. Так вот, его люди умудрились всю ячейку взять. И такие там разные люди нашлись, что только диву даемся…
Ну хоть одной головной болью меньше.
— И еще один момент. Если празднование будет на Ходынском поле, то за тринадцать лет население Москвы выросло наполовину, а пространство для празднования осталось прежним. И меня одолевают плохие предчувствия…
— Да пустяки все это. Не бери в голову. — отмахнулся граф и вскоре уехал.
И тут я тоже исправить что-то не смогу.
6
Не спалось. Переодевшись из парадного в домашнее шерстяное платье, я бесцельно бродила по своим апартаментам. Не каждый день тебя принудительно выдают замуж, и ведь сегодня только почву прощупывал, старый лис. По-моему, в этом году с постом не получилось. Я нырнула в сейф, где помимо Петиной шкатулки, деловых бумаг и лекарств ХХI века держала стратегические запасы шоколада. После поезда вообще к шоколаду пристрастилась. Внутри глобуса у прежнего хозяина был мини бар, а я блюду традиции. Выбрала вискарь — сейчас самое то.
Метель, уже почти без снега, завьюжила с новой силой, когда я вновь увидела человека за фонарем. Ну с пистолетом-то я стала смелая, и ерунда, что патроны к нему не родные, а кучность стрельбы оставляет желать много лучшего. Поэтому легко сбежала по всем пролетам — теперь у меня ноги накачены как у любой фитнес-леди с таким-то количеством ступенек, накинула подаренную Фролом шаль и открыв ночной запор выглянула наружу. Не столько человек, но мрачная тень стояла за фонарем.
Матеря и наблюдателя, и собственное любопытство, я выскользнула на совершенно пустынную улицу. Во дворе заржала Лазорка, но за воем метели ее возмущение было лишь чуть слышно.
— Вы, сударь, раз пришли, то стучать надобно. — хрипло проговорила я.
— Не хотел беспокоить. — с улыбкой в голосе произнесли из темноты.
Наверное, в глубине души, я об этом и мечтала. Весь год. Протянула руку, которую, чуть помедлив, прижали к заледеневшим губам. Я бы тоже помедлила, если бы мне руку с пистолетом протягивали. Отступила и позволила отвести себя в дом. Закрыла дверь. Молча поднялась по ступеням к себе и лишь наверху, в кабинете, поставив шоколад и коньяк к каминному пламени, позволила себе рассмотреть это чудо вблизи.
— У Вас не было этого шрама. — тонкая розовая полоска пересекла бровь, добавив лицу более ироничное выражение.
— Ерунда.
— Как голова? — этот вопрос меня раньше тревожил сильнее всего — ведь я отправила инвалида в путешествие между мирами.
— Врач оказался прав, и даже головной боли больше нет… А Вы похорошели. — Он вытянул ноги в тонких туфлях ближе к огню.
— Но как?…
— Это я у Вас хотел спросить. — он строго смотрел поверх бокала.
— Не поверите, заскучала по этим нарядам.
— Не поверю.
— А зря…
Я прошлась по комнате, задержалась у окна чтобы увидеть это — Федор Андреевич Фохт собственной персоной в моем доме. Снова. Как будто и не уезжали.
— Знаете, Федор Андреевич, я здесь прижилась. Лучше даже, чем там.
Конечно лучше — там вокруг меня рутина мелкого креакла, а тут торговля, слухи, опять же некоторая предсказуемость. В две тысячи пятнадцатом можно чуть ли не каждый вторник и четверг перед завтраком ждать начала третьей мировой войны с большими и красочными спецэффектами без иллюзий для выживания человечества, а здесь я наперед знаю все угрозы.
— Где бы я еще себе такой дом построила?
Фохт задумчиво изучал интерьер.
— Да, очень необычный и сказочный домик получился.
— Вы могли бы зайти в декабре.
— Не мог. Тогда я случайно был здесь рядом… по делу… и не ожидал Вас встретить. Если бы не трилистник на доме — не поверил бы.
Он снова вспомнил ту слежку, когда два месяца через пол-Европы вел господина Тулина и почти уже вошел в его кружок… Возвращался с собрания в доходном доме Северова и тут увидел новенький дом — узкий, с необычными плавными линиями крыши, огромными окнами и непривычной отделкой трилистниками. Подумал еще, что ей бы такой очень понравился, а ведь уже почти не вспоминал. И остолбенел, рассмотрев силуэт в желтой раковине мансарды. Она никогда не зашторивала окон.