...Далее всё складывалось просто: когда Ольгу похитили и Аверьян Минич, натерпевшись лиха, понял, что своими силами ему дочь не освободить, он обратился за помощью к графу, к коему в нижегородское имение явился в конце лета. Ухватив суть дела, Моравинский времени даром не терял: отрядил человек двадцать дворовых и под началом смышлёного приказчика направил их на поиски. И вот не далее как вчера эта экспедиция сумела выследить и настигнуть того, можно сказать, несчастного, господина, который, влюбившись в Ольгу до беспамятства и не встретив взаимности, не придумал ничего лучшего, как похитить её (кстати, если б не французская граната, убившая у мосье последнюю лошадь, то, может, и не удалось бы настичь его карету). Этот господин, забыв о чести, умолял приказчика Федьку взять и его в Нижний Новгород, ибо, говорил, не видеть более Ольгу для него равносильно смерти. Но приказчик здраво рассудил, что злодей уже достаточно наказан и нет нужды тащить его под грозное око графа... Пустившись же в обратный путь, встретили гусарский полк. Приказчик узнал среди офицеров графского племянника и поделился с ним последними, весьма необыкновенными новостями. Как тут было не полюбопытствовать, не взглянуть на кузину! А взглянул, так и от беседы не удержался; побеседовав же с часок, загрустил — уж не хотелось и расставаться. Да нужно было догонять полк...
— Удачи вам, мой юный друг! — заключил офицер. — Подите Ольгу в Нижнем. Только не обессудьте, когда кончится кампания, я буду у вас частым гостем. Да держите ухо востро — перед вами известный женолюб...
С этими словами он рассмеялся и пришпорил коня.
Весь следующий день Александр Модестович был занят оказанием помощи раненым и больным; ещё через день, составив внушительный обоз — не менее чем из тридцати фургонов, благо, в фургонах недостатка не было, — он перевёз раненых в Борисов, где и оставил их на попечение армейских лекарей. Здесь же, увы, подошёл и час расставания с теми, кто занял много места в сердце у Александра Модестовича, но коим в силу немалой (на наш взгляд) плотности сего описания мы не смогли уделить побольше места на страницах: любезный друг Зихель и его егеря были зачислены в лейб-гвардии егерский полк и в срочном порядке отбывали к месту дислокации оного полка; сам Александр Модестович с Черевичником отправлялись в обратную сторону. Прощание друзей было кратким, без клятв и заверений, — слишком многим обязанные друг другу, они понимали, что крепких уз клятвами ещё более не скрепить, как, впрочем, и уз слабых...