— Два года, — сказал Хруд, молчаливый плосколицый головорез. — По-видимому, он все это время готовился к делу.
— Ну, это должно быть нечто особенное! — предположил Улеф.
— Расскажите мне о нем, — тихо попросила Вин.
— О Кельсере? — уточнил Дистен.
Вин кивнула.
— А что, на юге о Кельсере ничего не знают?
Вин отрицательно покачала головой.
— Он был главарем лучшей шайки во всей Лютадели, — пояснил Улеф. — Просто легенда, даже среди туманщиков. Он ограбил несколько самых богатых Великих Домов в столице.
— И?.. — вопросительно произнесла Вин.
— И кто-то его предал, — негромко сказал Хармон.
«Ну конечно, как же иначе!» — подумала Вин.
— Кельсера схватил сам Вседержитель, — продолжал Улеф. — И отправил его с женой в Ямы Хатсина. Но Кельсер сбежал оттуда. Он сбежал из Ям, Вин! Он единственный, кому это удалось!
— А его жена? — спросила Вин.
Улеф посмотрел на Хармона, но тот покачал головой:
— Ей не удалось.
«Значит, он тоже кого-то потерял. Как же он может все время смеяться? Да еще так искренне?»
— Именно там он заработал свои шрамы, понимаешь? — сказал Дистен. — Ну, на руках. Это из Ям, ему ведь пришлось карабкаться вверх по скалам, по отвесной стене, чтобы сбежать.
Хармон фыркнул:
— Да нет, он их заработал иначе. Он убил инквизитора, когда удирал… оттуда у него и шрамы.
— А я слышал, это следы зубов одного из тех чудищ, что охраняют Ямы, — вставил Улеф. — Кельсер сражался с ним, а потом сунул руки ему в пасть и задушил его изнутри. А руки ободрал о зубы.
Дистен нахмурился:
— Как можно задушить кого-то изнутри?
Улеф пожал плечами:
— Ну, я просто слышал такую историю.
— Он странный человек, — пробормотал Хруд. — Что-то с ним случилось там, в Ямах, что-то дурное. Он ведь прежде не был алломантом, как вы знаете. Когда он попал в Ямы, он был обычным скаа, а теперь… Теперь он наверняка туманщик — и не совсем человек. Он слишком много времени провел в тумане, вот в чем дело. Кое-кто поговаривает, что настоящий Кельсер давно мертв, а то, что носит его личину… короче, это не он.
Хармон покачал головой:
— Это просто сказки, которые так любят скаа на плантациях. Все мы выходим в туман.
— Но не в тот туман, что за городом, — настойчиво произнес Хруд. — Там есть туманные призраки, которые захватывают людей и отбирают у них лица. Это точно!
Хармон закатил глаза.
— Хруд прав в одном, — сказал Дистен. — Кельсер — не человек. Он, может, и не туманный призрак, но уже и не скаа. Я слышал, он проделывает такие вещи, которые могут только они. Те, что выходят ночью. Вы же сами видели, что он сотворил с Камоном.
— Рожденный туманом, — пробормотал Хармон.
«Рожденный туманом». Конечно, Вин слышала это название еще до того, как его обронил Кельсер. Да и кто не слышал? По сравнению со слухами о рожденных туманом байки про инквизиторов и туманщиков казались чистой правдой. Говорили, что рожденные туманом — посланцы тумана как такового, а великой силой их наделил не кто иной, как Вседержитель. Только самые высокопоставленные вельможи были рожденными туманом: они якобы являлись тайными убийцами, служившими Вседержителю, и выходили на улицы лишь по ночам. Рин всегда говорил ей, что это полная чушь, и Вин ему верила.
«Но Кельсер сказал, что я, как и он, одна из них».
Как это могло быть? Она ведь никто, просто дочь проститутки. Никто и ничто.
«Никогда не доверяй человеку, принесшему хорошие новости, — частенько повторял Рин. — Это самый древний и самый легкий способ обмануть кого угодно».
Да, но у нее есть удача. Алломантия. Вин все еще ощущала внутри тот запас, который возник благодаря флакончику Кельсера, и тут же испробовала свои силы на членах воровской шайки. Она обнаружила, что теперь у нее куда больше удачи и что она может воздействовать на людей намного сильнее.
Вин начала понемногу понимать, что ее прежняя цель — просто остаться в живых — уже не так воодушевляет. Она ведь могла сделать куда больше. Прежде она была рабыней Рина; потом — рабыней Камона. И она готова стать рабыней этого Кельсера, если он в итоге приведет ее к свободе.
Милев, сидевший за своим столом, посмотрел на карманные часы и встал: