За левой дверью на втором этаже шло богослужение, было слышно, как нестройный хор подпевает:
Напротив, где поселялись вновь прибывшие на берег истины, стояла тишина — то ли вновь обращенных не было, то ли спали после полуночных истязаний. Такая же тишина царила и за третьей дверью на этом этаже. Таныч Соков поднялся на два пролета выше и трижды прижал пальцем звонок с такой торжественностью, будто крестом себя осенял.
— сочились нестройные голоса снизу.
Дверь открыла и призраком засеменила вглубь, как бы приглашая следовать за собой, немая старуха, имени которой он не помнил. Таныч скорчил благочестивую гримасу и вразвалочку поплелся за провожатой по пропитанному запахом прогорклого лука коридору с пожухлыми и заросшими паутиной обоями. Липкий сумрак, разбавленный огоньками лампадок под почерневшими от времени ликами на иконах, таил загадочные шорохи. Заунывно и сонно скрипели половицы. И вот она — заветная дверь. Старуха, плавно шурша юбкой, вернулась в сумрак. Таныч Соков трижды стукнул в дверь и вошел, будто нырнул в студеный омут.
— Да не оставит истина эти стены, — бесцветно пробубнил ритуальное приветствие Таныч.
Станислав Анатольевич не повернулся и занятия не прервал. Он стоял перед высоким зеркалом, приложив к груди фиолетовую рясу, и оценивал эффект.
— Проходи, садись, выпить хочешь? — играя дружелюбие, просопел Станислав Анатольевич. Новый шеф никак не мог выбрать, фиолетовый или черный цвет лучше сочетается с врожденной бледностью его лица. И в данный момент казалось, что нет для Станислава Анатольевича более важных вопросов. Но только казалось.
Таныч, демонстрируя подчинение, примостился на самый краешек расшатанного стула перед низким столиком и покачал головой, отказываясь от угощения. На самом деле Таныч просто проверял, так ли уж занят примеркой свежеиспеченный лидер, или все же пристально следит за отражением Таныча. И по тому, что Станислав Анатольевич принял бессловесный ответ, Таныч Соков убедился, что его без внимания не оставили.
— Не хочешь выпить, значит, сразу перейдем к докладу. Давай, Соков, без церемоний. — Лидер отбросил фиолетовую тряпку на спинку второго стула. А затем из вороха доставшегося в наследство барахла вытащил пурпурную мантию.
— Доклад такой. Я вам уже рассказывал про Татьяну Мирошниченко. Ну, которая замом в консалтинговой фирме «Сариндер инк» пристроилась. В общем, мной в явочном порядке принято решение не принуждать девушку крутить любовь с директором-финном. Незачем. Открылись новые обстоятельства. Оказывается, финн поленился зарегистрировать товарный знак на территории России, а шустрая Танечка это засекла. Проще говоря, пусть финн угрохает денежки на рекламную кампанию и приведет сюда европейских клиентов. А мы тем временем сами зарегистрируем знак, а потом подадим на инородца в суд и вытолкаем взашей. В результате нам достанутся раскрученная марка, иностранные клиенты и толковый директор Танечка. — Соков докладывал, а сам сторожко пас нюансы мимики шефа в зеркальном отражении. И не нравились Танычу эти нюансы, поскольку без восторга принимал новоиспеченный лидер доклад о весьма успешной операции.
— А почему это ты, Соков, со мной на «вы»? — не стал высказывать вслух мнение об операции «Сариндер и Татьяна» Станислав Анатольевич и как бы невзначай перевел разговор на пустое.
— Вы теперь старший. К вам положено обращаться «мастер», «доктор», «отец», и только на «вы».
— Сколько предрассудков досталось мне в наследство! — самодовольно фыркнул новоиспеченный лидер и стал напяливать атласную сутану поверх летнего кремового костюма. — Ладно, вернемся к этому вопросу позже. Докладывай дальше.
— От неофита из группы Щербатого поступило предложение поучаствовать в сборе средств на трехсотлетие Петербурга. Естественно, не бескорыстно. Неофит, Игорь Гречкин, оказался финансово весьма смекалист и расписал целую программу. Если кратко, то предполагается открывать последовательно цепочку фирм с благозвучными названиями вроде: фонд «Возрождение Петербурга», фонд «Юбилей», фонд «Празднество»… Нанять агентов, пусть шатаются по фирмам и предлагают тем стать спонсорами праздника.
— Не понял? Это мы что — в политику полезем? Нам это надо?!
— Боже упаси, никакой политики, просто бизнес. Мы намерены собирать средства, но не тратить. Гречкин обещает, например, продать право покраски Эрмитажа не меньше, чем десяти разным спонсорам. Такое рвение достойно самой высшей похвалы, и я взял на себя смелость от вашего имени повысить неофита до статуса послушника.
Станислав Анатольевич поджал бледные губы и, все так же не отворачиваясь от зеркала, буркнул:
— С Гречкиным Бог простит, но впредь я попрошу тебя, Соков, без моего согласия подобное не учинять. Только не дуйся. Я ценю тебя, Соков, не то, что Акела. И совершенно не предполагаю ущемлять тебя в правах, но субординация — есть субординация. Впрочем, не затем я вызывал тебя, Соков. Крутишь ты что-то, умалчиваешь. Я жду доклада, как продвигаются дела с золотом Акелы, а ты мне каким-то левым Гречкиным уши грузишь! Ну-ка, немедленно отвечай, что с золотом?!
— Я не умышленно молчу, — посмел обидеться Таныч. — Просто пока рано докладывать.
— Докладывать никогда не рано. — Лидер прижал к лицу вырезанную из черного дерева ритуальную маску козла и, наконец, резко повернулся к Танычу; алая мантия затрепетала и свернулась по спирали, плотно облегая тело. — Ну, как я тебе?
— Я нашел его тайный офис. Тот, что у метро Большевиков. Только нашел поздно. Никого там уже не было, и вряд ли теперь кто-то когда-нибудь объявится.
— Какие категоричные выводы, — опустив маску, попытался сыграть недоверие Станислав Анатольевич, но сфальшивил. По еще больше побледневшему лицу легко читалось, что Таныч окончательно зачеркнул потаенные мечты шефа.
— Я умею читать следы борьбы. На стене след ребра подошвы, стол сдвинут под углом, потом поставлен приблизительно на то же самое место, но полоска пыли осталась…
— А может, ты сбился со следа? Откуда такая уверенность, что это тайный офис Акелы? Мало ли кто кому там морду набил?
— Я видел следы пуль. Это «беретта». Та самая. Акелы. Но следов крови не осталось, и следы крови никто не замывал. Значит, Акела промахнулся.
— Откуда ты знаешь, что кровь не замывали?
Танычу не хотелось признаваться, но пришлось:
— Потому что я опоздал всего минут на пятнадцать. Замытый пол не успел бы высохнуть.
— Ладно, принимаю. Но мне опять почему-то кажется, что ты, Соков, не договариваешь.
— Рано докладывать. Достаточно того, что я прорабатываю вопрос и надежду выйти на Акелу не потерял.
— Рано, или не рано, не тебе решать. Докладывай!
— Я опоздал всего на пятнадцать минут, это непростительно. Но есть и обнадеживающий момент. Следы, которые я умею читать. Там была разломанная дискета, значит, адрес золота Акела успел уничтожить. Следы говорят, что Акелу куда-то увезли, наверное, будут пыткой из него тайну выковыривать. И еще там были следы, хорошо знакомые следы. Я отличил отпечаток резинового сапога. Это Фрол, других мнений быть не может. А где Фрол, там и его брат. Парни на сегодняшний момент от нас отдалились и связались с неким отморозком Пиночетом. Я наводил справки, Пиночет заказан-перезаказан очень серьезными людьми, но пока выродку удается выжить. Ему всеми силами надо когти рвать из города. Предполагаю, вот он и решил выжать из Акелы средства на дорожку.