— Может быть, ты знаешь, где кантуется этот Пиночет?
— Пока нет. Но приложу все силы, чтобы узнать. И, кроме того, я знаю подноготную Фрола. Я три года влазил ему в душу. Он не потерян для верящих в Голубя. Когда мы позовем, он вернется.
— Ой ли?
— Мы позовем так, что он не сможет отказаться.
— Ладно, работай дальше. Но доклады жду каждый день. Теперь хватит об этом. Что у тебя еще, Соков?
— Некие люди предлагают нам поучаствовать в производстве липового инсулина. То есть это будет обыкновенный инсулин, только расфасованный не в Западной Германии, а в Тосно. Перспективы очень интересные. Если в инсулин впишемся, можно дальше говорить о самых разных видах лекарств.
— Что-то мне сейчас это неинтересно. Ты вот что, Соков. Подготовь краткий докладец в письменном виде. Перспективы там, то да се. А я ознакомлюсь. И вот еще что… — Станислав Анатольевич вдруг ухватил себя за грудки и дернул. Надо признать, сила в его руках была приличная — алая хламида треснула на два лоскута. — Вот еще что, Соков, распорядись, чтобы отсюда выгребли на помойку все барахло, которое от Акелы осталось. Чтоб и духу не было!
— Будет сделано, — притворился кротким Таныч Соков.
По рукам Клепы стекал шашлычный уксус. Пахло от Клепы сырым мясом, запекшейся кровью и дымом костра. С приторной улыбочкой профессионального мародера Клепа обшарил карманы Пепла, выудил нательный крестик, из-за которого все и началось, и, гоготнув, засунул его в карман. Пепел запомнил, в какой. Верка, казалось, потеряла к пленнику всякий интерес и целиком сосредоточилась на окучивании шкворчащего на углях шашлыка. Еще пару минут, и готово. Угрюмые братья поливали друг другу из лейки в ладони. Крякали и трясли мокрыми патлами, как искупавшиеся псы.
Неизвестно, чего добивался Пиночет своим шоу, но если устроил все, чтоб вывести Сергея из себя, то своего добился однозначно. И, главное, больше ничего нового Пепел не увидит. А значит, и не узнает, если сам не спросит. Сергей бросил косяка на Пиночета и решил, что, наконец пришло время поболтать откровенно. Хотя бы для того, что бы понять самому, чего же от него хотят.
— Все таки ты, Пина, ненормальный. За твою башку столько денег обещают, и люди-то все конкретные. Нет бы, в начальники Чукотки податься или анашу с таджиками собирать. А ты опять в северной столице асфальт мозолишь. Непродуманно.
— Я в глаза не видел тех, кто мою голову оценивал. С удовольствием бы пообщался. Поговорил. Может быть, даже выпил. Без брудершафту. — Пиночет с серьезным видом заиграл на первой струне «В траве сидел кузнечик…» — Лучше объясни, зачем дискету пожевал? То есть, зачем пожевал, я понимаю. А вот откуда ты обо всем прознал?
— Тебе дискету жалко? — Пепел слегка пошевелился в пределах врезавшихся веревок. — Таких дискет на каждом углу до одури. Иди, покупай.
— Такую дискетку не купишь. — Пиночет с сожалением дернул гитарную струнку. — Такая — одна. Была одна. И не грузи мне, будто бы, когда мочил конька-горбунка Акелу, ты ни во что не врубался. Не ври, деньги нужны всем. Но вот как ты просек, что он один-одинешенек владеет столь бесценной информацией? Ведь покойник так маялся, не зная, что с этой информацией делать, куда ее скинуть. Твои новые друзья, — Пиночет кивнул на Фрола с Силантием, — считали, что скидывать нужно им.
Фрол с Силантием в этот момент отрешенно шептали молитву. У Пепла еще оставалось на самом донышке подозрений, что никакие это не сектанты, а гениальные артисты. Но тогда к чему и против кого этот спектакль? Во всяком случае, не против него. Если угрюмые молчуны и играют, то разводят Пиночета, только Пиночета и никого кроме Пиночета. Но кому надо развести Пиночета? Грохнуть его действительно мечтает полгорода, но развести…
— Акела, видимо, считал по-другому. — Пепел сказал это с видом круто осведомленного человека.
— И был прав, наверное, — согласился Пиночет, — времена меняются и для божьих людей тоже. Какая секта была ядреная, сколько столетий существовала! Сколько злата накопила. Даже коммуняки за семьдесят лет добраться не смогли. А сейчас все похерено. Дети Голубя стали думать так же, как и мы. Дескать, вера верой, а золото золотом. Акела это понимал. Он единственный из них — серьезный дядька. Был. И зачем ты горбуна грохнул, нехороший человек, а? В обновленцы подался? — Пиночет принялся старательно наигрывать диппепловский «Дым над водой», подпевая под нос, будто уже получил ответы на все волнующие вопросы: — Па-па-па, па-па-папа… тра-ля-ля-ляля… И вообще, золотишко-то — мое. Так мне сказали ангелы.
— Пина, золото — вещь конкретно хорошая, но мне бы отлить. — Пепел устал лежать колодой, да и вообще не мешало бы проверить, насколько далеко простираются дружеские чувства закадычного врага. — А то беседа в напряг.
— Терпи, казак, атаманом будешь. — Пиночет привстал с кушетки. — Смогешь, ты ведь упрямый. Прямо как они. — Он кивнул на горбоносых. — И я упрямый тоже. Все тут одного поля ягоды. Так что дальше придется идти вместе. — Он встал с топчана, приблизился к поверженному Пеплу и дурашливо потрепал его за щеку. — Мы будем партнерами!
— А ты уверен, что я что-то знаю? — Пепел обозлился и, кажется, сморозил глупость.
— Ну, не выпадут мои козыри, уйдешь от меня. Не впервой. — Пиночет философски пожал плечами. — А вообще, ты же меня знаешь. И я тебя знаю. Карту ты сейчас не нарисуешь. Уперся. Но зуб даю, если приведешь нас туда… Отпущу на все четыре стороны. Долю получишь, падлой буду. И еще чего-нибудь получишь. — Пиночет огляделся по сторонам. — Ну, вот хотя бы эту милую еврейскую девушку. Кстати, довольно богатую наследницу. Папаша, царствие ему небесное, постарался.
Нет, Пепел на эти слова не дернулся. А ведь Пиночет было уже начал подозревать, что Сергей каким-то боком прежде контачил со старым евреем. Ради проверочки и разговор завернул в эту сторону. Ладно, значит, у Сергея к Соне мелькал чисто мужской интерес. Учтем.
Пепел почти равнодушно взглянул на милашку, которая до сих пор находилась в глубоком отрубе. Поездка в багажнике в обнимку с трупом девушке явно на пользу не пошла. И тем не менее Пепел узнал ее сразу, о чем, естественно, говорить никому не стал. И, сопоставив увиденное с услышанным, легко представил, что произошло на квартире Семена Моисеевича.
Зачем объяснять Пиночету, что отец девицы держал маленького Пепла на руках, что дружили их папаши многие годы? Что тот самый жигуленок, на котором Пепел пытался въехать в мирную жизнь, подарил ему дядя Сема, чья дочка сейчас лежала поодаль без сознания. Увы, Питер — город маленький.
Рядом с Пиночетом неожиданно и тихо появился Фрол.
— Я же говорил тебе: эта женщина наша, — сообщил он. — И ты не возражал.
— Что же тебя так на бабах-то циклит? — злобно отреагировал Пиночет. — Вон Верка, как неприкаянная ходит. Пристройся и оттянись. А с этой биксой я сам определюсь. Тем более, зная вкусы нашего телегида, — он кивнул на Пепла.
— Ты обещал, — упрямо надавил Фрол.
За спиной Фрола лишним аргументом вырос Силантий. Клепа и Байбак притворились шибко увлеченными кулинарией, хотя напрягшиеся спины выдавали их с головой. В Веронике же сцена не возбудила ни страха, ни радости. А одну лишь бабью зависть. Если мужики готовы в горло друг другу вцепиться не ради нее, а ради какой-то полудохлой дурочки, пусть вцепляются себе на здоровье, — читалось по лицу бывшей полюбовницы Сергея.
— Господь тоже обещал. — Пиночет стал заводиться. — Верку не хочешь, значит, никого не хочешь. Иди, в уголке пообижайся. И думай! Думай, что важнее? То, за чем мы все охотимся, или блажь мужицкая?
Фрол отошел в сторону, только свирепо взглянул на Пепла и так же грозно на Пиночета. И еще Пеплу показалось, будто где-то за стенами приглушенно каркнул ворон. Пепел принял к сведению, что нажил врага в лице горбоносого молчуна.