По персональному заказу Тарзана ресторан заперли на щеколду и вывесили табличку «Обслуживание мероприятия». И эту прихоть вензелевцы сразу же оплатили, вложив метрдотелю в ладонь лохматую пачку сотенных купюр. И вот тут Сергей уже поверил, что Пиночет пухнет с досады, а не наигранно. Вензелевцы бурели на глазах. И ведь как все кисло-то, теперь им Пиночет — лишний, ответ знает только Пепел. Поспешил Пина остаться без Клепы и Байбака… На месте Пиночета Сергей бы сейчас прекратил дуться и стал разыгрывать бесшабашного весельчака.
Судя по лицам, цвету кожи и росту, ромалы были не ряженые граждане первой попавшейся национальности, а именно что цыгане. Ну, в самом крайнем случае молдаване, хотя на фига ресторану молдаване? Конечно, маленький концертный табор составляли прилизанные, приглаженные, ухоженные артисты, выгодно отличающиеся от своих собратьев, шерстящих возле рынков и вокзалов.
— Соленые огурцы здесь аж по тридцать рублей. Однако! — наигранно возмущенно Пиночет захлопнул меню. — Аукни, Верунчик, своих земляков, чтоб душу наискось порвали, раз маячат. Представьте себе, аж по тридцать целковых! Вот бы бросить мне пить, да с начала начать…
Тарзан и Волчок поморщились, их Пиночетовское ерничанье не прикалывало.
— Ну, чего ты накопал в этом компьютерном клоповнике? Давай колись! — будто и не заметив уксусных гримас, широко скалящийся Пиночет стал крутить фарфоровую солонку в виде чертенка с дырочками между рожками. Такие же бесята заплясали в его глазах, не обещая ничего хорошего никому.
— Какой же рассказ, когда в животе урчит, а в горле сухотища? — Пепел откинулся на спинку. И покачал головой, мол, какой ты нетерпеливый, Пина, вот-вот заснуют халдеи с бутылками, фужерами и холодной закусью, что ж за радость прерываться через слово?
— А что за понт тянуть вола за вымя? — передвинул от Пиночета к себе пепельницу Волчок.
Пепел ответил демонстративным молчанием.
— Че он немого корчит? — спросил Волчок Тарзана. — Может, его на кошельки порезать?
— Сначала загляни под стол, — от всей души улыбнулся Волчку Пина.
Волчок поворочал скулами, но все же заглянул. И увидел нацеленную ему в пах «беретту» с глушаком.
— Значит так, соколы, взвившиеся орлами, еще один дешевый наезд, и доля Вензеля умножится на ноль, пять. А с какого-такого бодуна, я вашему папику по мобиле растолкую лично. Дескать, евонные пацаны слово не держат и вести себя за приличным столом не обучены. Ясно?
— Ясно, — наконец через силу буркнул Волчок.
— Вот и умница. А насчет кошельков, так я тебе, касатик яхонтовый, всю правду сам расскажу. Силой из Пепла слова не выжмешь. И я ему слово дал, что он не пленник, а в доле. Только доля его не в деньгах, а в свободе. Ясно?
— Ясно, — за Волчка проворчал Тарзан.
А Сергей восхитился, как Пина сумел воткнуть быков на место, да между делом Пепла из рабочего материала превратить в их личного врага. Что ж, Сергей тоже постарается играть маржу на фосках. Он тоже насчет лапшовой ухи не плебей.
Пепел заговорил только тогда, когда на скатерти утвердились запотевший графин с водочкой, вазочки с икрой, бутерброды и всякие там салаты. Когда вышколенные официанты застыли у стены: откуда видно, чем недоволен клиент, чего еще не хватает клиенту, но откуда не слышно разговоров. Когда эстрадная команда грянула новую песню:
— Значит, так, девчата и хлопцы, мы почти у денег. За что и предлагаю выпить по первой!
Закусив икоркой и утерев губы салфеткой, Пепел таки приступил к отчету о проделанной работе:
— Сложные электоронно-вычислительные копания подарили нам такие результаты. Акела заслал несколько многозначительных цифр человечку, инкогнито из Петербурга, который знает, что эти цифры обозначают.
— Куда? — вырвалось одновременно у Пиночета и у Волчка с Тарзаном.
— «Кому»? — поправил Пепел. — Я подозреваю, что это номер анонимного банковского счета, на котором шелестят приятные суммы, размер которых для меня — тайна. И теперь знает сей заветный номер счета какой-то фраер. И чтобы найти знатока, всего лишь нужно сделать так, чтобы он прислал ответное письмо по «мылу».
— Че за фигня? — сдвинул брови Тарзан.
— Какие цифры? Озвучь, — наморщил лоб Волчок. — Вместе отгадку поищем.
— Я типа длинным языком сам себе могилу вырыть должен? Шалишь. Мне гарантии нужны.
Не дожидаясь поддержки товарищей по застолью, Пепел опрокинул в себя полтаху холодной водочки.
— Хочу цыганских плясок! — в наступившей за столом задумчиво-наэлектризованной тишине капризным голосом заявила Верка.
На Верку недоуменно уставились Волчок: «Чего за пургу несет эта баба»? и Тарзан: «Она, чего, совсем не врубается, когда лезть со своими бабскими глупостями, когда сидеть тихо, как клоп под обоями»? Пепел, казалось, был всецело поглощен салатом, Пиночет снисходительно заухмылялся:
— Дама заскучала за мужскими беседами. Дама желает родных напевов. А нам не жалко! — Пина поднял вверх пальцы и щелкнул.
Интернациональный жест был понят правильно. Две гитары, зазвенев, страстно заиграли, забренчали бубны, запиликали скрипки. Взметнулись пестрые юбки, заходили плечи, ноги в туфлях и сапогах пошли вышибать из паркета ритм.
Верка вскочила со своего места на первых же аккордах. Действительно, чего ей слушать мужские терки, когда можно гулять-веселиться, гонять танцем молодую кровь по жаждущему удовольствий телу?
— Какие еще гарантии?
— Только я вскроюсь, вы меня грохнете. Так что предпочту работать в темную до финита ля комедии. А это значит, что здесь и сейчас мы прикинем, каким непростым образом я смогу переписаться с этим человеком, чтоб он мне ответил. И чтоб кроме меня никто этого «мыла» не понюхал.
— Я въехал, «мыло» — это на ихней фене «малява», — обрадовался Тарзан.
Пиночет напел не на мотив исполняемой цыганами песни:
— Клофелинщицы образ милый мне не смыть каустическим мылом…