Лич.
«Если здесь всё так же, значит, до входа в метро ещё примерно полтора километра» — прикидывал Алекс, размышляя, как он мог тут оказаться и как теперь попасть на
поверхность. И особенно его напрягало второе. Дойдёт он до станции, а там народа куча, отвод глаз не кастанёшь — не поможет, а в таком виде его первый же патруль сцапает. Но так как других вариантов не было, оставалось придерживаться этого, надеясь лишь на случай и везение.
— Ага, — усмехнулся он в темноту, — где я, а где везение? Вот какого хрена я тут делаю?.. Везунчик бл… — вляпавшись в чьё-то говно, он нервно, матерясь сквозь зубы, зашкрябал ботинком по бетонному полу, стараясь избавиться от дурно пахнущего подарка.
«Насрали явно не крысы», — наконец счистив экскременты, определился он, — «собак тут нет и быть не может, значит, кто? Правильно, человек…»
«Куча свежая, можно сказать, ещё тёплая», — он, конечно, руками не трогал, но всё же как-то определил. — «Значит „создана“ недавно, и люди ещё могут быть неподалеку».
Словно в ответ на его мысли, где-то впереди мелькнул огонек.
— Ну надо же… — улыбнулся Алекс, переходя на легкий бег. — И всё-таки я везунчик…
***
— Вы тут что, одни? — грозно рычал он, глядя, как две маленькие испуганные девочки жмутся к стене.
— Одни, дяденька, — пропищала та, что постарше. — Мы тут живём…
— Ещё не хватало… — пробормотал Алекс. Он-то рассчитывал встретить какого-нибудь спелеолога, забрать одежду и выйти на поверхность, но увидев этих крох, понял — всё же не повезло.
— А питаетесь чем? — машинально вспоминая кучу, спросил он.
— А мы на станцию ходим, люди помогают…
— Ясно всё с вами, меня туда проводите?
Девочки закивали.
— Ну что, — видя, что дети не двигаются, поторопил он, — показывайте.
Пока они шли, — а как оказалось, с расстоянием он всё же ошибся, — девочки поведали ему о своей нелёгкой судьбе, на что Алекс, некромант со стажем, даже как-то проникся и, содрав со стены кусочек глины, незаметно повесил метку на младшую, твёрдо пообещав себе, что вернётся и заберёт детей.
Он, едва увидев девчушек, вспомнил себя, ему ведь примерно столько же было, когда умер Борька. Может поэтому и проявилась вроде бы ненужная сентиментальность, а может дело в чём-то другом, недоступном его пониманию.
Дойдя с детишками до выхода в метро, Алекс отпустил их, а сам, никуда не сворачивая, отправился к самой станции, надеясь найти там кого-нибудь более подходящей комплекции.
И, как говорится, хотите манны, желайте громче, ему повезло, какой-то подвыпивший мужичок нырнул в служебку, а оттуда прошёл прямо к Алексу, где и расстался со своими тряпками. Причём практически без насилия, добровольно.
«Чего он забыл в этих дебрях?» — князь не спросил, ведь мало ли куда пьянчугу занесло?
Громыко Олег Васильевич, нашлось в кармане экспроприированной куртки удостоверение, сообщавшее, что поделившийся одеждой добрый человек — работник какого-то ОРМЕТО-ЮУМЗ.
Кроме удостоверения, там же были ещё пять рублей бумажками и копеек сорок мелочью.
«Ну что ж, на безрыбье и рак рыба», — улыбнулся Алекс и, пересыпав добычу в другой карман, через несколько минут уже стоял в ожидающей поезд толпе, соображая, какая же ему нужна станция, и разглядывая знакомые барельефы на стенах. «Надо же, практически пятьсот лет, а вырезанные в камне картины практически не изменились, разве что потускнели малость, а так, вполне узнаваемо».
Дождавшись поезда, загородившего собой барельефы, он зашёл в вагон и, устроившись напротив схемы метрополитена, наконец определился с маршрутом.
***
— Болдырев Илья, первый курс, — бодро отрапортовал он на проходной.
Охранник насторожено глянул, но, ничего не сказав, молча открыл дверь.
— Спасибо, — поблагодарил князь и, проходя на территорию школы, уловил первые признаки чего-то нехорошего.
Время, судя по солнцу, середина дня, а на улице пусто. Никто не бежит, сломя голову, не кричит и не смеётся, что весьма странно.
— Парень! — окликнули Алекса.
Покрутив головой, князь заметил человека в знакомой форме имперской службы безопасности и, остановившись, дождался, пока тот подойдёт.
— Добрый день, — первым поздоровался Алекс.
— Кому добрый, а кому и не очень… — проворчал эсбэшник, напряжённо оглядывая князя. — Почему не в общежитии?
Тут же сложив дважды два, Алекс понял — произошло что-то плохое, и, стараясь говорить уверенно, соврал:
— Я в городе был, на конференции, только сейчас вернулся.
Он бы, конечно, мог применить магическое воздействие, но не стал, справедливо опасаясь разоблачения.
— Понятно… — протянул безопасник и, приказав сидеть в общаге, не показывая оттуда носа, потерял интерес к щуплому студенту.
«Странный какой-то», — думал Алекс, подходя к общежитию, и, войдя внутрь, уже не удивился, когда и там обнаружил такую же пустоту. Никого, кроме вахтерши, поздоровавшись с которой, князь поднялся на нужный этаж и, заходя в комнату, которую делил с таким же первокурсником, облегчённо выдохнул.
— Привет, — скидывая надоевшие башмаки, поздоровался он, — ты извини, я тебе костюмчик попозже отдам, ничего?
Сосед встал и, заговорщицки покосившись на дверь, ответил:
— Да хрен с ним, с костюмом. Тут у нас такое!
И, во всех подробностях — тех, что знал сам, пересказал Алексу, что же происходило в его «отсутствие».
По ходу рассказа, чем больше говорил студент, тем чётче прояснялась картинка вчерашнего дня, в конце концов, заставив князя сесть и ошарашенно схватиться за голову.
А получалось вот что.
Оглушённый, он не мог контролировать того, с кем столетиями делил один разум. Можете назвать это шизофренией или ещё как-то, но Алекс был абсолютно уверен — в нём живет зверь. Жестокий, расчётливый и очень хитрый.
Ещё ребенком, он, — будучи очень добрым и отзывчивым мальчиком, — оказался вынужден делать страшные вещи, совершенно неприемлемые для его детского разума. Просто представьте себе, обладающий огромной силой малыш, защищаясь, убивает десятки и сотни людей. Крики, боль, кровь, мольбы о пощаде… Какой ребёнок выдержит такое? Но и не убивать он не мог, ведь на кону стояла его собственная жизнь. Поэтому гибкий мозг ребёнка придумал выход из положения. Когда вопрос вставал ребром — умереть самому или убить врага, Алекс звал на помощь существо, живущее в самом тёмном углу подземелья.
Это потом, уже подросшим, он смог понять, что никакого помощника нет, и всё, что происходит, делает он сам, но к тому времени в его голове чётко закрепилась связь: Проблемы? Зови его. Он разберётся.
Так он и жил, добрый мальчик, когда всё хорошо, и тот, безымянный, появляющийся в сложные моменты жизни князя.
Страшный, холодный и совершенно лишённый эмоций зверь, настолько мрачный, что, заглянув однажды в его мысли, Алекс попросту умер, не в силах переварить увиденное. Но второе я, наверное, это можно так назвать, не согласилось с таким исходом и вернуло Алекса к жизни, правда, живым теперь был только разум.
А после удара дубинкой Лич, не ограниченный ни блоками, ни контролем со стороны хозяина тела, проснулся, и, как результат, в школе разгром, куча трупов и дежурящие на каждом шагу эсбэшники.
— А что с Алёной Николаевной? — с замиранием сердца воскликнул Алекс. — Не слышал?
Сосед пожал плечами.
— Говорили, что пропала она. Только это не точно, может и убили…
— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — как ужаленный, подскочил Алекс и, остервенело топая, заметался по комнате.
Как только сосед сказал, что Алёна исчезла, он понял, что произошло: Личу понравился материал, и он выкрал девушку. Этот монстр, при всей своей бесконечной жестокости, очень любил всё красивое, — хотя понятие «любил», наверное, не совсем передаёт смысл, — и, вероятнее всего, сочтя девушку достойной чести стать слугой, унёс в подземелье, в одно из облюбованных давным-давно мест. Вот только «давным-давно» было только для него, а в этом времени привычного Личу места могло даже не существовать. Или оно было обитаемым.