Декс первым вышел в белый туман, поманил меня идти за ним и снимать. Было поздно оценивать, но мне нравилось, как мы поддерживали друг друга, словно делили обязанности в шоу.
Я пошла за ним по мокрой траве, Ребекка встала у двери и не давала ей закрыться. Она кивнула нам, что в порядке.
Декс подошел ко мне. Мы огляделись.
Санаторий был жутким и снаружи, особенно сзади. Туман закрыл все слоем движущейся марли, здание сияло, пронзенное лунным светом. Я едва видела площадку перед нами, все предметы на ней выделялись как обгоревшие скелеты в тумане.
Мило.
— Итак, — шепнул он в стороне от микрофона, — попробуем вызвать тут Элиота или других детей.
— Я так не умею, — прошипела я.
Он посмотрел на меня и сказал:
— Ты себя недооцениваешь.
Он подтолкнул меня, и я пошла перед камерой, озираясь.
— Элиот, — сказала я, чтобы слышал он и камера. Я пошла к турникам, замерла у горки. — Элиот, если ты нас слышишь, подай знак. Мы знаем о тебе, но хотели бы поговорить лично. Мы не хотим вреда и понимаем, что и ты тоже.
Мы ждали, задержав дыхание, стараясь услышать что-то необычное, увидеть что-то во тьме.
Ничего.
Я попыталась снова, говорила, что мы хотим поздороваться. Но Элиот, предупреждавший меня прошлой ночью, на площадке отсутствовал.
Я посмотрела на Декса, растерявшись. Два дня были продуманы. Мы могли побыть тут дольше, если нужно, и таким был изначальный план, но мне хотелось уехать как можно скорее. Как Гэри Олдмен, я не хотела рисковать. Это был последний эпизод, но чем скорее мы уберемся, тем лучше для нас.
Я решила притвориться, что меня не снимают, перестала звать призраков. Я прошла к краю поля, где клумбы в горшках заросли полевыми цветами, а среди них росли деревья.
Я вдыхала влажный воздух, пронзающий легкие.
И тут я услышала смех.
Я застыла и медленно огляделась. Декс был посреди поля, снимал меня издалека, в стороне была Ребекка в винтажном пальто, она все еще придерживала дверь желоба.
Я уловила движение на площадке. Я прищурилась, глядя на качели. Одна раскачивалась сама по себе.
Ох, блин.
Я указала Дексу повернуться и снимать. Я хотела подойти к нему, но услышала смех за собой.
Я повернулась и увидела рядом мальчика.
Крик застрял в горле.
— Ты друг Джоди, — сообщил мальчик. Кроме прозрачного вида, он казался настоящим, его волосы блестели, на носу были веснушки, а мишка в его руках казался пушистым. Он сжимал шляпу так, словно просил милостыню.
Я сглотнула, стараясь обрести голос.
— Я встретила сегодня Джоди. Ты, должно быть, Элиот.
Он смотрел на меня, оценивая, и в этот миг я вспомнила, как мимолетен промежуток между жизнью и смертью. Он смотрел на меня, словно я была реальной, и я старалась так на него смотреть, но мы были разными, мы не принадлежали одному миру.
— Элиот, — начала я, уловив идею. — Зачем ты здесь?
Он задумчиво выпятил нижнюю губу.
— Зачем ты здесь?
— Ты знаешь, где ты?
— В санатории.
— Ты знаешь, который год?
Он затрепетал передо мной, словно терял свет. Я запаниковала. Взглянув на Декса, я поняла, что он снимает меня, хотя держится в стороне.
— Элиот, — быстро продолжила я, — чего ты хочешь?
Он посмотрел на шляпу в руках.
— Я хочу увидеть семью. Я хочу домой.
— А что мешает? Отыщи их. Они хотят тебя увидеть. У тебя нет причины быть здесь.
Он посмотрел мимо меня на качели. Я оглянулась и увидела, что они покачиваются.
— Не могу, пока она не отпустит, — его глаза были большими от страха. Я посмотрела на качели, а потом Элиот пропал. Я звала его, но слышала лишь шорох хвои из леса. Деревья, казалось, хотели укутать меня своей тьмой.
Я развернулась и побежала по полю к Дексу.
— Ты это снял? — выдохнула я.
Он настороженно улыбнулся.
— Да. Но камера уловила не все, — сказал он, похлопав по ней. — Выглядело так, словно ты говорила с собой. Прости, малыш.
— Но ты его видел, да? Элиота?
— Конечно.
Я кивнула, словно важным было только это. В какой-то степени так и было. Пока я казалась Дексу адекватной, все было не так плохо. Я посмотрела на качели.
— Они все еще двигаются. Элиот так туда смотрел, будто там кто-то есть.
Я пошла к ним, сердце знало, что там Шона. Она была мертвой, невзлюбила меня, и я боялась ее, но это пришлось отогнать.
— Шона, — осторожно сказала я, приближаясь, цепи блестели в свете камеры. — Шона, ты здесь?
Качели замедлились. Остановились. Гравий под ними двигался, хрустя под невидимым весом.
Он остановился передо мной.
Я задержала дыхание. Я ощущала, как пальчики сжимают мою ладонь и переворачивают. Казалось, зубы задели татуировку якоря.