— Любишь, — фыркнула она, — тебе еще рано знать, что это, тем более, выходить замуж.
Отец повернулся к Дексу, стоящему рядом с Ребеккой и терпящему их слова.
— Ты не знал, что обычно просят разрешения у отца, чтобы сделать предложение его дочери?
— Я думал об этом, — медленно сказал Декс. — Но вы бы отказали.
— Ясное дело! — заорал он, лицо багровело. Я надеялась, что большой ссоры не будет, потому что, хоть Декс был острым на язык, пыл отца был страшнее.
— Эй, пап, — сказала я. — Что за реакция? Может, потому я тут больше и не живу.
— О, так это мы виноваты? — драматично завопила мама. Она отвернулась и пошла к гостиной, наверное, за вином. — Это наша вина, Дэниел, — возмущенно бормотала она по пути. — Мы ее оттолкнули.
Она почти не ошибалась. Я посмотрела на папу, тот не обрадовался, что я ему перечу. Но мне это надоело. Я уже увидела, как родители словесно терзают Декса, а он стоял и принимал все это, не отступал. И я не отступлю.
— Мне жаль, если вы считаете это ошибкой, — сказала я. — Мне жаль, если вы думаете, что он не подходит для меня, или что я не так хороша для него, или что мы оба не нравимся вам. Простите, что я уехала, но я не хочу жить так, как вы для меня хотели. Простите… хотя, знаешь, пап? Я не жалею об этом.
Его глаза за очками стали огромными.
Я продолжила, указывая на Декса за собой:
— Я люблю его, а он — меня. Он любит меня такой, какая я есть, независимо от моего вида и поступков. Он любит меня и понимает, а если не понимает, то старается. Вы с мамой можете не одобрять, сколько хотите, его и меня, но мне уже все равно. Мне надоело пытаться угодить вам, заставить вас любить меня, гордиться мной. Мне это не нужно, потому что этот мужчина дает это все мне свободно. Я счастлива, и когда вы это поймете, может, сами станете счастливее. Потому что выглядите вы жалко.
Я едва дышала, закончив речь, голова кружилась, а потом раздался звук битого стекла.
Я повернула голову, мама стояла в прихожей, бутылка вина была разбита у ее ног. Капли отлетели на ее штаны и напоминали кровь.
— О, — сухо сказала она, медленно опуская взгляд на пол. — Все хорошо, я уберу.
Вдруг Ребекка побежала помогать моей маме, повела ее на кухню. Мои слова задели ее.
Хорошо.
Я посмотрела на папу, тот вел себя так же, как мама, только не уронил бутылку вина. Он был лишен дара речи. Это было впервые с ним.
Я ощутила, что Декс встал за мной, опустил ладонь на мое плечо, а Ребекка пришла с кухни и принялась вытирать пол бумажными полотенцами.
— Мистер Паломино, — сказал он официальным тоном, — я люблю вашу дочь. Я обещаю, что буду любить ее, сколько мы будем вместе. Знаю, она важна для вас. Она драгоценна. И я знаю, что она бывает проблемой. Но я хочу, чтобы вы знали, что у меня только благие намерения.
Отец медленно кивнул, глядя на нас так, словно не был уверен, что мы сделаем или скажем дальше. Страх отца не был в новинку, но в этот раз он радовал. Он словно уважал меня. Я словно вернула немного власти.
Он кашлянул и расправил плечи. Он улыбнулся натянуто, но все же это было.
— Что ж, надеюсь, вы не против отбивных. Медленно готовили весь день.
Он повернулся и прошел к Ребекке, помог ей вытереть пол.
Я посмотрела на Декса и хотела сказать, что у нас получилось.
Он тепло улыбнулся мне, словно гордился, и поцеловал меня в лоб. Это все.
* * *
После этого вечер прошел гладко. Ада вернулась из школы и разрыдалась, увидев меня, тушь потекла по ее щекам.
— Тебе нужна стойкая, — сказала я, обнимая ее, и она плакала мне в плечо.
— Я пробовала, — она вытащила платок с монограммой, наверное, от какого-то дизайнера, и вытерла им щеки. — Она наносилась с комочками, — она всхлипнула.
Мы вышли к машине и забрали сумки, включая камеру и весь материал. Мы с Дексом заняли мою старую спальню, а Ребекка спала на диване в кабинете моего отца. Пока ужин готовился — мама держалась уже лучше после случая с вином — мы устроили студию в моей комнате и позвали Аду посмотреть. Мы просмотрели весь материал, и, хотя порой было сложно вспоминать страх, что преследовал нас еще вчера, было и хорошо. Без правок, музыки и прочего у нас уже был лучший эпизод.
Ада прислонялась ко мне, мы сидели на кровати, а Ребекка и Декс — по краям, и мы смотрели на компьютер у меня на столе.
— Уже передумала?
Я улыбнулась и покачала головой.
— Нет. Грустно, что это конец, но мы поступаем верно. Уходим громко.
Она убрала светлую челку с глаз и прижалась головой к моему плечу.
— Я рада, что за тебя больше не нужно переживать.
— Надеюсь, мне не придется переживать за тебя, — сказала я.