Конечно, я не была совсем одна. Со мной был Декс, и я видела по его взглядам на меня, загорающемся при виде кольца, что он сделает все для меня, чтобы быть со мной. Я повторяла это себе, пытаясь успокоить нервы.
Мы ехали по мосту Скидмор на восток к аэропорту, и я нервно грызла ногти, колено подпрыгивало.
— Все будет хорошо, Перри, — сказала Ребекка, касаясь моего плеча. — Это одна ночь, мы с Дексом будем там. Даже если ты не получишь их одобрение, они будут рады тебя видеть. Вот увидишь.
Ребекка не знала о моей семье, но скоро она поймет, что все непросто.
Декс остановил машину на улице моей семьи, и я ощутила тоску по дому. Я любила Сиэтл, но скучала по родному пейзажу, широким зеленым лугам и полевым цветам, деревьям и запаху реки Колумбии.
— Милая, мы не дома, — пошутил Декс. Я посмотрела на него большими глазами. Это не было смешно. Это было страшно.
Он склонился и чмокнул меня в губы.
— Идем, малыш. Покажем им твое кольцо.
Это меня не приободрило. Я застыла на месте, пока Декс и Ребекка не вышли из машины и не открыли дверь для меня. Мне казалось, что они понесут меня, если я не выйду сама.
— Все будет хорошо, — сказал Декс. — Это твои родители. Цени их, пока они живы и не в психушке.
Я смотрела на него миг, думая о том, как ему порой сложно быть практически сиротой. Даже его брат Майкл был для него незнакомцем, не хотел ничего общего с ним, оставляя Декса без семьи. Теперь мои родители станут семьей для него, хотели они того или нет. Он тоже боялся.
Я кивнула.
— Хорошо.
Мы прошли к двери, я впереди, Ребекка и Декс — по бокам и чуть поодаль. Я поднесла палец к звонку.
И дверь открылась, опередив меня.
Папа был круглолицым, с итальянским носом и прямоугольными очками для чтения, которые все время поправлял, как всегда. В отличие от его брата, он явно похудел. Он тоже был рад меня видеть.
— Перри! — закричал он и обнял меня. — Рад видеть, тыковка, — он прижал меня так, что меня душили свои груди. Когда он отодвинулся и погладил мое лицо теплой рукой, он улыбнулся, щуря глаза. — Ты прекрасна.
Отец порой делал мне комплименты, потому что был теплее матери. Но почему-то теперь меня это удивило. Может, в этот раз я поверила.
Он посмотрел на Декса и Ребекку за мной, и я видела по его челюсти, что Дексу он не рад, а Ребекку толком не знает. Он обратился к ней:
— Здравствуй, я отец Перри.
Ребекка солнечно улыбнулась и пожала его руку. Она была в сером ретро костюме с юбкой, пояс подчеркивал талию, каблуки цокали. Я не знала с утра, почему она так профессионально нарядилась, но теперь ценила это. Она выглядела взрослой среди нас троих, это было неплохо.
— Я Ребекка, — она кивнула на Декса. — Думаю, мистера Форея вы знаете.
Я улыбнулась. Отец был вежливее, пока говорила Ребекка.
— Да, конечно, — напряженно сказал папа, протягивая руку и глядя на Декса свысока.
Декс смотрел с глупой улыбкой, пожал его руку обеими руками. Похожее было с дядей Алом, но Декс был увереннее в миллион раз. Наверное, потому что знал, что я точно с ним.
— Мистер Паломино, или лучше звать вас Дэниел?
Улыбка моего отца застыла.
— Ты можешь звать меня Дэниел, — разрешил он.
— Как насчет…
— Декс! — резко сказала я, боясь, что он назовет его папой.
— Дэниел, — раздался из дома голос матери. — Хватит там стоять, впусти их внутрь.
Ох, мама. Я глубоко вдохнула и прошла в дверь.
Мама стояла посреди прихожей, выглядя так, словно ее сдавила та же тревога, что и меня. Хотя она была собранной, как всегда, в тунике с камнями и белых коротких штанах, ее браслеты звякали на запястьях, она нервно покачивала ими. Когда мама успела стать Люсиль Блат?
— Перри, — сказала она, увидев меня. Она окинула меня взглядом. Появился вид разочарования, я ждала замечание о весе. Она сжала губы и выдавила улыбку. Может, папа просил ее вести себя хорошо. — Мило выглядит лицо. Новый макияж?
Она многое не сказала, но я приняла это.
— Новые тени, — соврала я, и она быстро обняла меня. Она тоже похудела, я ощущала кости ее спины.
— Выглядит мило, — сказала она, рассмотрев меня ближе. Ее уставшие глаза скользнули от моих волос к подбородку, футболке, руке, ладони… и вдруг ее глаза стали голубыми дисками, выпятились из глазниц. Она поняла. Она посмотрела на меня то ли с шоком, то ли с ужасом.
— Что это? — она подняла мою левую ладонь. Она ошеломленно смотрела на кольцо, а потом на меня в ожидании объяснений.
— Новости, — сказала я, делая вид, что все очень круто.
Она посмотрела на моего папу, не замечая Декса и Ребекку за ним.
— Ты видел?
Папа нахмурился и подошел. Его рот раскрылся при виде сияющего кольца.
— Когда это случилось? И за кого?
Я фыркнула. Боже, они даже не смирились с тем, с кем их дочь жила два последних месяца. Я указала большим пальцем в сторону Декса.
— За него, конечно.
И наступил настоящий ужас. Мама с папой смотрели на Декса, а тот помахал им.
— Мама, — кивнул он. — Папа.
Это их вывело, и они набросились на меня с вопросами и глупыми заявлениями.
— Что ты творишь?
— Тебе еще рано замуж!
— Это шутка.
— Ты портишь себе жизнь, Перри.
— Ты его совсем не знаешь.
— Это татуировка?
— Надеюсь, ты сказала, что подумаешь.
— Зачем тебе татуировка?
— Это глупо.
— Якорь. Ты что, моряк?
— Лучше верни кольцо.
— Альберто знал об этом?
— Он сделал тебе предложение, и ты сказала да?
Я скрестила руки и ждала, пока они закончат.
— Он сделал предложение вчера, — строго сказала я. — Я сказала да. Я люблю его. Точка.
Мама с отвращением отмахнулась.
— Любишь, — фыркнула она, — тебе еще рано знать, что это, тем более, выходить замуж.
Отец повернулся к Дексу, стоящему рядом с Ребеккой и терпящему их слова.
— Ты не знал, что обычно просят разрешения у отца, чтобы сделать предложение его дочери?
— Я думал об этом, — медленно сказал Декс. — Но вы бы отказали.
— Ясное дело! — заорал он, лицо багровело. Я надеялась, что большой ссоры не будет, потому что, хоть Декс был острым на язык, пыл отца был страшнее.
— Эй, пап, — сказала я. — Что за реакция? Может, потому я тут больше и не живу.
— О, так это мы виноваты? — драматично завопила мама. Она отвернулась и пошла к гостиной, наверное, за вином. — Это наша вина, Дэниел, — возмущенно бормотала она по пути. — Мы ее оттолкнули.
Она почти не ошибалась. Я посмотрела на папу, тот не обрадовался, что я ему перечу. Но мне это надоело. Я уже увидела, как родители словесно терзают Декса, а он стоял и принимал все это, не отступал. И я не отступлю.
— Мне жаль, если вы считаете это ошибкой, — сказала я. — Мне жаль, если вы думаете, что он не подходит для меня, или что я не так хороша для него, или что мы оба не нравимся вам. Простите, что я уехала, но я не хочу жить так, как вы для меня хотели. Простите… хотя, знаешь, пап? Я не жалею об этом.
Его глаза за очками стали огромными.
Я продолжила, указывая на Декса за собой:
— Я люблю его, а он — меня. Он любит меня такой, какая я есть, независимо от моего вида и поступков. Он любит меня и понимает, а если не понимает, то старается. Вы с мамой можете не одобрять, сколько хотите, его и меня, но мне уже все равно. Мне надоело пытаться угодить вам, заставить вас любить меня, гордиться мной. Мне это не нужно, потому что этот мужчина дает это все мне свободно. Я счастлива, и когда вы это поймете, может, сами станете счастливее. Потому что выглядите вы жалко.
Я едва дышала, закончив речь, голова кружилась, а потом раздался звук битого стекла.
Я повернула голову, мама стояла в прихожей, бутылка вина была разбита у ее ног. Капли отлетели на ее штаны и напоминали кровь.