-Вил, успокойся. Сейчас поднимемся в кабинет, и разберемся с этим недоразумением. Зачем при посторонних кричать? - спокойно, даже слегка меланхолично ответил на тираду редактора Джо, и двинулся к двери. Будто придя в себя, Вильям пошел следом.
В лифте, подымавшемся на 39тый этаж, никто не проронил ни слова, как в прочем, и пока эта пара шла вдоль столов обливавшихся потом стажеров и более-менее сносных, уже притертых журналистов. Но лишь щелкнул замок двери кабинета Вильяма, как его снова прорвало.
-Джонатан! Чтобы через час у меня на столе лежало хоть малое, но все же подобие очерка, или хоть бы задумки на то, чем ты будешь на следующий вторник перекрывать полторы страницы! И не нужно мне никаких обещаний, или громких заявлений! Ты был звездой, и твое имя по-прежнему является синонимом слов «асс журналистики», но, чтобы держать марку тебе стоит хоть иногда работать!
-Вилли, мы столько лет работаем вместе, а ты до сих пор не вразумил, что я не могу писать про НЛО над Нью-Йорком, или акул, которые водятся в пресных водоемах, и охотятся на домашний скот. Это не мой стиль. Я найду что-то, но не бред, который ты мне подсовываешь чисто для того, чтобы забить тираж. Как думаешь, что человеку окажется более незаметным – то, что в газете в этот вторник не 28, а 26 листов, или то, что в его любимом и весьма емком издании пишут откровенный бред? Нас любят за фантастику?! Нет, за фантастику они любят «BlueBorders», а нас читают за достоверность. Так что прекрати меня прессовать, и попросту подожди. Я найду что-то, ты меня знаешь, я умею ловить волну, если она есть…
Спустя минуту, Джо уже сидел на своем рабочем месте, по привычке закинув ноги на стол, и игрался красно-желтым мячиком, явно своим бездельем раздражая окружавших его «молочных писак». Именно так корифеи редакции называли этих юных максималистов, жаждущих измарать как можно больше бумаги, лишь бы его труды хоть как-то были замечены редактором. Добрых девяносто процентов от того, что они сутками печатали на своих ноутбуках, натирая на пальцах мозоли и разбивая клавиатуры до выпадения из них клавиш – браковалось младшим звеном редакции. Еще пять-шесть процентов – шли в мусор благодаря среднему звену, и из оставшегося, почти 4 процента, уничтожались добрыми и опытными журналистами, которые видели плагиат за километр. И после всех, весьма несложных математических операций, оставалась примерно одна десятая, которая кропотливо переносилась от одного «МП» другому, и в итоге, за неделю, коллективными усилиями двадцати-тридцати человек – они умудрялись собрать нечто похожее на статью…
В общем – зрелище не для слабонервных.
Хотя, Джо никогда себя к подобным не причислял, и потому мышиная возня МПшников его ничуть не занимала. Он ее просто не замечал, погружаясь в свои мысли, пытаясь уловить ту самую «волну», которая стала бы статьей, читать которую стал бы уже конечный потребитель – сам читатель газеты. Он знал, что его статьи никогда не проверялись редакторами, она попадали на стол Вильяма, и сразу оттуда шли в печать. Знаменитое имя и кое-какой талант давали свои привилегии…
Вернувшись к тщетному бытию, Джонатан встал, потянулся, взял свою сумку и двинулся на выход. Обернувшись, он оглядел копошащуюся в собственных буквах редакцию, улыбнулся, крикнул: «Удачной работы!», и вошел в лифт.
В паре кварталов от здания редакции был замечательный ресторанчик «Butter-Fly», к которому Джо и направился с простой целью – пообедать. Велосипед остался возле редакции, и неспешным шагом, вновь погруженный в свои мысли за пятнадцать минут журналист прибыл в конечную точку своего маршрута.
Заказав как обычно порцию картофеля, яблочный пирог и чашку кофе, он сидел и просматривал свои старые записи по статьям, которые так и небыли доведены до ума, когда его внимание отвлек резкий звук, донесшийся от телевизора. Красный квадрат на экране расплылся, и на его месте появилась запыхавшаяся репортерша, на фоне которой что-то яростно пылало.
- Сделайте громче, пожалуйста, – обратился было Джо к официантке, но та опередила его просьбу, и уже вовсю тыкала пальцем кнопочку на дистанционке.