Следы заканчивались у двери одной из спален. Я не знал, вломиться ли туда с решительным криком, на манер героев бульварных рассказов, или красться, затаив дыхание; а потому выбрал нечто среднее.
На широкой кровати, до подбородка укрывшись сорванным клочьями балдахина, сидел человек и смотрел на меня широко открытыми, блестящими глазами. Длинные черные волосы сбили меня с толку – на мгновение мне показалось, что это женщина; но лицо, полускрытое спутанными прядями, было мужским. Мой незваный гость сидел молча, все больше вжимаясь в стену. Взгляд переходил с моего лица на мой пистолет. Я не заметил на его лице ни испуга, ни удивление, одно только напряженное внимание. Он, казалось, сосредоточенно размышлял, глядя на меня; и я чувствовал, что мой гость способен на труднопредсказуемые поступки.
– Вы кто такой? – задал я резонный вопрос. – Он промолчал.
– Откуда вы взялись? – попробовал я снова. – Что здесь делаете?
И снова молчание.
– Вы немой?
– Вы преступник?
Он медленно покачал головой. Его спокойствие в чужом доме выглядело довольно странно.
– Ты не немой, но говорить не хочешь, – начал я раздражаться. – Excellent! И что, по-твоему, я должен с тобой делать?
– Придется закрыть тебя здесь и сообщить местным о таком госте.
И снова спокойное молчание.
– Ну, раз ты не возражаешь, значит, согласен, – заключил я и направился к двери. Признаться, я плохо себе представлял, где искать ключи, чтобы запереть его в спальне. Но мой блеф сработал – гость заговорил.
– Не нужно… местных. Пожалуйста.
– Почему? – счел нужным поинтересоваться я: хотя я думал, что отлично понимаю его мотивы, мне хотелось послушать, какие он приведет аргументы. Но мой visiteur снова сумел меня удивить.
– Они убьют меня, – произнес он до того просто и убежденно, что и я на мгновение поддался его уверенности. Выговор у него был довольно правильный, но со странным, не свойственным жителям здешнего захолустья акцентом.
– Что же ты натворил? – поинтересовался я.
– Ничего, – спокойно ответил он.
– А почему прячешься?
– Здесь чужих не любят, – просто объяснил он. – А я очень замерз. Выпустите меня, и я уйду. Пожалуйста. Я ничего у вас не взял.
– И не собирался?
Он снова промолчал, пожатием плеч отметая мои подозрения. Его поведение интриговало меня все больше и больше.
– И куда же ты собираешься? – полюбопытствовал я. Мой собеседник утратил спокойствие – в глазах промелькнула растерянность.
– Я еще не знаю, – задумался он. – Только не надо никого звать, прошу вас. Просто… разрешите мне уйти.
Я задумался. Конечно, не было ничего удивительного в том, что он боялся порки за бродяжничество; к тому же, вполне вероятно, что он ее заслужил, но почему-то мне не хотелось отдавать его в руки местного правосудия. За время нашей беседы (если это можно так назвать) я успел рассмотреть его подробнее: парень был еще очень молод, даже младше меня, и тощ, как squelette. Под заостренными скулами зияли провалы щек, и большие глаза редкого сине-зеленого оттенка на исхудавшем удлиненном лице придавали бродяге неожиданное сходство с ликами святых.
– Я… бродяга, – осторожно начал он. – Чищу, чиню, латаю. Я поссорился со своими… компаньонами. Они бросили меня… недалеко отсюда. Я забрался к вам в дом, чтобы не замерзнуть. Я не знал, что… у него есть хозяин. Мне очень жаль…
Он замолчал, и я задумался, как мне поступить с моей неожиданной находкой. Ты знаешь, что обычно я стараюсь избегать ответственности – не раз меня в этом упрекал, – но мой гость ухитрился загнать меня в ethique тупик. Выгнать этого бедолагу на мороз было впрямую равносильно assassiner; а местные власти после хорошей порки за «самовольное вторжение» вернули бы его зиме, как законную добычу. К тому же, мне совершенно не хотелось их разыскивать в первый же день моего приезда – я устал и нуждался в отдыхе.
А как бы ты поступил на моем месте?
Пока я раздумывал, мой гость с почти неестественным спокойствием ждал моего приговора, ни словом, ни жестом не стараясь больше меня убедить. И наконец я принял решение.
– Что ты еще умеешь – кроме как чинить, латать, паять? – спросил я. Мой собеседник не растерялся. Без пафоса, с едва уловимым оттенком гордости ответил:
– Все!
Втайне я обрадовался такому ответу.
– Тебе очень повезло, что у меня освободилось место камердинера. А еще повара, прачки и приходящей прислуги. Согласен?
Я редко получал столь полное и горячее согласие, даже когда назначал встречи tete-a-tete лондонским прелестницам.
Жалованья не будет, только жилье и пропитание, – счел нужным я предупредить. И, клянусь, в голосе этого бродяги сквозила ирония, когда он ответил:
– Поверьте, сэр, меня это полностью устраивает.
Ну, Джеймс, что ты думаешь о моем маленьком приключении? Я постарался пересказать тебе наш разговор как можно точней.
К вечеру я уже убедился, что он не лгал – возможно, несколько преувеличил, но не лгал. Он снял все чехлы, уничтожил паутину, развел огонь в камине, превратил мой скудный набор продуктов в отличный ужин и заставил угрюмый дом сиять чистотой. К тому же он убежденный трезвенник – отказался даже от глотка бренди из моего дорожного набора. Учитывая, что об оплате речь не идет, я считаю, что заключил выгодную сделку и вдобавок получил загадку, которую намерен разгадать; поскольку его объяснениям я не поверил ни на йоту.
Если ты собираешься встревожиться, вспомни, что я занимался боксом и способен за себя постоять. Самое ценное из моего скарба (то есть дуэльные пистолеты) я храню у изголовья, а скудную сумму наличности – на поясе. Ну все, мне пора заканчивать, правая рука уже начала болеть. Пожалуй, письмо вышло чересчур сумбурным, с избытком мелочных подробностей – но ведь ты, как писатель, любишь détails?
А я наконец-то отправляюсь в постель с «Легендами, сказками и преданьями Северной Англии». Надеюсь, сон не сморит меня раньше, прежде чем я доведу до конца хотя бы один рассказ.
Завтра начну свое знакомство с Блэквудом. Хотелось бы, чтобы оно не стало слишком тесным – я начал скучать по Лондону, еще не уехав.
С наилучшими пожеланиями,
твой достопочтенный, но беспокойный
– Энтони Блессингем»
Из книги «Легенды, сказки и предания Северной Англии в обработке эск. Дж. Э. Фоллоу»
«… Когда чума уже во второй раз собирала богатый урожай в Англии, она заглянула и в одну деревушку в Северном Йоркшире. Говорили, что приехала она на возке комедиантов, которые, разъезжая по самым отдаленным уголкам страны, продолжали в то смутное и страшное время давать представления.
И, несмотря на все предостережения священника, люди пришли поглазеть на жонглеров, метателей ножей, акробатов, мага и женщину-змею. Артисты остались в деревушке на несколько дней, и когда их возок, покачиваясь, уехал прочь, никто их не задерживал. Но через день после их отъезда один фермер заметил у своей собаки зреющий в паху бубон. Он избавился от собаки, но было уже поздно: еще через день заболели свиньи, а потом фермер и вся его семья. Узнав про это, священник напомнил пастве о том, как они пошли смотреть представление язычников и тем самым подвергли опасности не только свои души, но и тела. Кроме того, священник сообщил о начавшейся эпидемии владельцу деревушки, барону. Барон страшно разгневался. Он приказал сжечь дом и двор фермера, и все его имущество, и самого фермера с семьей, чтобы остановить черную смерть; но этим барон не ограничился. В ярости на тех, кто, как он думал, привез смерть в его владения, барон организовал погоню и сам возглавил ее. В желающих поучаствовать не было недостатка.
Барон со своей свитой оседлали самых быстрых коней, каких только могли найти, и бросились в погоню. Разумеется, лошади, что были под бароном и его людьми, не шли ни в какое сравнение с клячами, что тащили разноцветный возок; уже на второй день они увидели вдалеке, на повороте дороги тех, кого преследовали. Но если погоня заметила комедиантов, то и они заметили погоню. Они не спрашивали, кто и почему их преследует, потому что в те смутные времена главным было вовремя скрыться от опасности. Не так далеко от них виднелся лес – мрачный лес, где черные ели высились среди прочих деревьев, как исполины-надзиратели. Обычно люди избегали черного леса, и дорога была проложена в объезд его, по самому краю, но у циркачей не было выбора. Бросив весь свой скудный скарб на дороге, они скрылись в черном лесу.