Мотя явился в Москву и расстроил жизнь счастливой парочки, но с тех пор Израиль и Маня всегда пребывали в нежнейшей дружбе. Когда Маня училась на врача, на нее обратил внимание ректор ее университета, печально знаменитый впоследствии Андрей Вышинский. У них была связь, но Маня не бросала более своего мужа, который хорошо устроился в торговле и при советской власти.
Потом приехали из Витебска Ципа Лагоммер, Миша Соколовский, Бася Туфрина, и все они были устроены Исроликом на Большой Полянке. Никто из них не пожелал жить без лифта, лишь сам реквизитор так и остался в коммунальной квартире на пятом этаже, не подумав о том, что настанет время, когда палочку придется сменить на костыли.
Израиль стал деканом технологического факультета Института легкой промышленности, но в то же время покупал своему отцу место в московской синагоге. Израиль по натуре был человеком добрым, но капризным. Когда я и одна из моих сестер оказались у него в то лето 1940 года на даче в Загорянке, Израиль вначале встретил нас очень приветливо. Но вскоре к нему примчался Исаак: «Ты что, Исролик, спятил? Держишь у себя семью врага народа!» Израиль перепугался и выгнал нас с дачи, придравшись к пустяку. Неподалеку снимали дачу двоюродный брат матери Макс Шапиро и его жена Эся. Несмотря на то, что Макс был зубным техником в кремлевской больнице, он приютил нас до возвращения матери.
Хотя Израиль хотел бы держаться от нас подальше, однако, по настоянию Ривы, их домработница Поля осенью и зимой приходила к нам на улицу Веснина и брала меня на целые дни на Полянку, где я ел и спал.
В то же лето нас здорово обокрали. Обстоятельства кражи были подозрительными. Помимо дорогих вещей, были похищены мраморные слоники и акварельные краски. Было видно, что действовали непрофессионалы, и, возможно, даже дети. Через некоторое время после возвращения матери из Павлодара следователь пригласил ее в квартиру соседей по дому. Там жили близкие подруги сестер — Розка и Нинка. Они часто бывали у нас, и однажды Розка втянула сестер в мошенническую аферу. Они выбивали в кассе гастронома на Смоленской чеки на малые суммы денег и добавляли в них нули. С таким чеком Розка и моя сестра Неля послали младшую сестру Тусю в кондитерский отдел за дорогими конфетами.
— Девочка, — спросила продавщица, — кто дал тебе чек?
— Розка с Нелькой, — простодушно ответила Туся.
Ее задержали. На обыске у Розки мать узнала многие свои вещи. Улик, впрочем, хватало и без этого. Розка оказалась атаманом банды подростков, совершившей много краж. Мать была вызвана свидетельницей на суд. Там она столкнулась с Розкой, когда ту под охраной вводили в зал заседаний. Розка успела ей шепнуть: «Буня Ефимовна! Если что скажете — плохо будет!» Мать струсила и на суде отказалась от своих показаний.
3
Что может сравниться с волнующими ароматами детства! Вспомни запах распускающейся зелени, когда вечерняя прохлада окутывает мягкой пуховой пеленой. Пустые, ничего не говорящие слова! А есть ли они — эти слова?.. Нет! Благоухание нельзя измерить. Оно как бы вне времени и пространства. Эта вечная гармония природы без границ, без вчера и сегодня... Кто опишет аромат булыжника, водосточной трубы, прохладного песка, старой доски?
Однажды на болгарской выставке в Москве много лет спустя я смочил носовой платок в розовом масле, бившем сильно разбавленной струей из фонтанчика. Этот замечательный запах держался добрую неделю. Но разве можно его сравнить с запахом душистого табака, росшего в нашем дворе, отгороженном от всего мира высоким забором!
Солнце, радостное, теплое, чудесное солнце моего детства! Я не помню в детстве пасмурной погоды, не помню серых свинцовых туч, не помню дождей и облаков. И так было в Москве, на даче под Москвой, в Минске, Кисловодске, Калинковичах.
А краски? Если это был красный цвет, то это был действительно красный цвет. Таких красок я никогда больше не видел.
Во дворе были липы, клен, но, главное, каштаны с великолепными душистыми свечами. Зимой 1939 — 1940 годов они вымерзли по всей Москве.
Какая была радость — выбежать утром во двор, залитый ярким летним солнцем, в трусиках, в модной тогда испанке с кисточкой!
Сестры населили двор фантастическими существами. Главным из них был обитатель чердака «Чечкин-Из-Под-Печкин», из-за которого я боялся ходить на чердак. Но в целом окружавший меня мир не был враждебным, хотя в нем и случались горести и неприятности.