Но Липа была именно той соседкой, которая обвинила мать в краже варежки, и я не мог ей этого простить.
Жили еще в квартире Коля и Варя Арбузовы, тоже из кадровых обувщиков. Варя работала мастером на обувном заводе «Парижская коммуна» и была ни мало ни много депутатом Моссовета. Кажется, она была там членом комиссии по озеленению. Она была добрая женщина, и у меня с ней конфликтов не было.
Во двор я ходить не любил, так как меня там обижали. То и дело даже на пятом этаже были слышны выкрики: «Жиды, явреи! Всю Берлину уворовали!» Но и во дворе было видно, что народ власть не любит и не уважает. В одну из моих немногих прогулок по двору, совпавшей с похоронами Калинина, один из дворовых атаманов, распевал: «Дедушка Калинин! В рот тебя..!» Так двор на Полянке провожал в могилу всенародного старосту.
Прямо напротив надстраивался дом. Строительная площадка, располагавшаяся на крыше, была оцеплена колючей проволокой, а по углам стояли солдаты с автоматами. Работали заключенные.
8
Тихо вокруг. Офицеры молчат.
Фрейлехс играет в Берлине солдат.
Тем не менее я был очень рад Москве. Зачарованный, смотрел я на город, с восторгом наблюдая последние салюты, когда Красная армия вела военные действия уже на территории Польши, Венгрии, Румынии, самой Германии. Но пока еще в Москве было затемнение, а на окнах сохранялись бумажные кресты. Увлеченный, я стал прогуливать школьные занятия и ездить на метро и трамваях в дальние концы Москвы. Это раскрылось, и мне здорово попало от Израиля, быть может, единственный раз справедливо.
Часов в пять утра 9 мая Израиль разбудил меня. «Война кончилась!» — захлебывался он от восторга. К величайшему сожалению, я проспал сообщение о капитуляции. Перекусив, я выскочил на улицу и побежал в центр. Со стороны улицы Горького шагала толпа с плакатами и знаменами. Лица у всех были радостные и возбужденные. Побродив по Красной и Манежной площади, я заметил, что возле американского посольства собирается толпа. Посольство тогда занимало дом возле гостиницы «Националь». Перед домом был высажен аккуратный газон с елочками. Толпа сгрудилась возле низкого парапета, ограждавшего газон, и старалась как можно явственнее выразить знаки дружелюбия. Сотрудники посольства высыпали к окнам, щелкали аппаратами и крутили кинокамеры. Более тридцати лет спустя, беседуя с профессором Принстонского университета Робертом Таккером, я узнал, что он был среди тех американцев, которые фотографировали этот импровизированный митинг. Из окон жестами и выкриками также старались выразить свою радость. Потом из посольского дома вышел американец в зеленом френче на костылях и, встав лицом ко все возрастающей толпе, стал кричать, потрясая костылями: «Президент Сталин — ура! Президент Рузвельт — ура! Президент Черчилль — ура!» И так битых два часа. Забыв привычную осторожность в общении с иностранцами, толпа хлынула на газон. К инвалиду-американцу взобрался русский инвалид, и они на глазах у всех целовались, а американец все кричал «ура!» в честь всех союзных президентов.
С трудом мне удалось выбраться под вечер из толпы. Я был в то время тонким знатоком салютов и могу подтвердить, что никогда, ни 9 мая 1945 года ни после, не было такого красивого салюта. Самолеты бросали на город цветы. Огромный портрет Сталина, освещенный прожектором, поддерживался в небе воздушными шарами. Город веселился и плакал от радости. На следующий день я заболел и проболел недели две.
9
Так милая великая Россия,
Сама полуголодная, растила
Мальчишек из еврейского квартала.
По иронии судьбы я попал в школу, где учились дети из Дома правительства и Дома писателей. Дети элиты были сосредоточены тогда в четырех школах: двух мужских и двух женских. До войны эту функцию выполняли известная школа им. Лепешинской на Кропоткинской и школа №19 на Софийской набережной. В наше время школа Лепешинской уже не существовала, а правительство еще не успело создать закрытые интернаты для своих детей. Судя по мемуарам Светланы Аллилуевой, Сталин был против этого. В то время правительство жило в основном на улице Грановского, возле Военторга (там, в частности, были квартиры почти всех членов Политбюро и крупных военных), и на улице Серафимовича, рядом с кинотеатром «Ударник».