Он все же женился на матери, которой все завидовали. Какое-то время они жили в Ленинграде, где отец остановился в роскошной гостинице «Астория». Яша любил навещать сестру, и его любимым занятием было запираться в уборной, равной по роскоши которой он никогда не видел в жизни.
В 1926 году в Харькове родилась моя старшая сестра, двумя годами позднее, в Минске, — другая сестра. Интернационализм отца вновь проявился в выборе их имен. Старшей он дал весьма популярное тогда имя Нинель — Ленин наоборот. Это имя было изобретено Троцким в 1922 году. Младшей же отец придумал уникальное имя — Титания — в честь героини Шекспира из пьесы «Сон в летнюю ночь». В Харькове, который был тогда столицей Украины, отец недолгое время пользовался услугами известного впоследствии писателя Эммануила Казакевича — как секретаря, но вскоре выгнал его за безделье.
В 1930 году отец переезжает в Москву, получив назначение замдиректора Института истории партии при МК ВКП(б), директором которого был Федор Никитич Самойлов, член думской фракции большевиков, ставший его другом. Но вскоре отец был назначен директором института, одновременно являясь профессором Института красной профессуры, предшественником Высшей партийной школы. Он получил хорошую для тех времен двухкомнатную квартиру в доме сотрудников МК в выходившем к Арбату Денежном переулке, ныне улица Веснина, названная так в честь известного советского архитектора. В двух шагах был особняк, который получило израильское посольство в 1948 году. Квартира наша находилась на первом этаже двухэтажного кирпичного купеческого дома в глубине старого двора, вымощенного брусчаткой и усаженного сиренью, яблонями и каштанами.
Это было тяжелое время. В стране был голод. Даже в Москве на улицах валялись умирающие от голода люди с Украины и Поволжья. И хотя отец когда-то уговаривал американцев помочь голодающим Поволжья, на сей раз он ничего не замечал. Наша семья была прикреплена к закрытому распределителю МК «Стрела» на Лубянке, откуда можно было получать, что только вздумается. Мать признавалась, что не могла смотреть в глаза людям, выходя из «Стрелы» с набитыми авоськами.
У отца то и дело вспыхивали конфликты с матерью: привыкшая к бедности, она не хотела жить на широкую ногу, одевалась скромно сама и скромно одевала детей. Отцу это не нравилось.
2
Сынок мой,
Твой мир бесконечно широк.
Ты сын равноправный
большого народа.
Тебе и твоим сыновьям,
Мой сынок,
Навек уготованы
Мир и свобода.
Мое появление на свет в апреле 1933 года было непредвиденным. Отец, недовольный тем, что у него появляются только дочери, не хотел более детей и, когда мать забеременела, настоял на аборте. Но мать простудилась. У нее возникла стафилококковая инфекция, при которой операции противопоказаны. Жизнь моя была спасена. Отец был недоволен: «Одной писухой больше», но когда узнал, что у него появился сын, обрадовался.
Появился я на свет в родильном доме имени Грауэрмана, который теперь, после сноса Арбата, оказался на широком проспекте Калинина, а тогда был на тихой и прелестной Большой Молчановке. В этом родильном доме увидело свет множество жителей центра Москвы, которые при соответствующих условиях могли бы образовать влиятельный клуб.
Дедушка Хаим-Мендель, переживший мое рождение лишь на год, не преминул сравнить мое рождение со спасением Моисея, предсказав мне славное будущее. Было исключено, чтобы отец дал согласие на обрезание, и я не сомневался, что не был обрезан. Я оказался не прав, но не хочу нарушать порядок повествования и рассказывать о том, что я узнал только в 1976 году, хотя и это не открыло мне всю тайну моего младенчества.
Отец еще раз проявил свой последовательный интернационализм, придумав мне уникальное имя — МЭЛИБ. Оно было задумано как сокращение: Маркс-Энгельс-Либкнехт. Я почти уверен, что он составил это имя, глядя на обелиск в Александровском саду (там, где по его рассказу, любил покуривать Сталин), посвященный борцам за революцию всех времен и народов. Именно там список этих борцов начинается с этих трех имен. Все же звучание имени — МЭЛИБ — получилось еврейским, что многих обманывало впоследствии.