При патологоанатомическом вскрытии было констатировано полнокровие и кровоизлияние в мозгу, в дыхательных путях, легких, печени, жировое перерождение внутренних органов, то есть все признаки отравления фосфористым водородом.
На следующий день после похорон разъяренная толпа забросала камнями мастерские контр-ароматистов. Были убиты Ньюмен, Мютуа и девять других крупных духописцев. Ненависть перекинулась на всю духопись вообще.
Слово «духописец» стало бранным. Парламент, под давлением снизу, специальным декретом запретил после бурных дебатов занятие духописью как опасное для благополучия и жизни населения — под страхом крупного штрафа и тюремного заключения от двух до трех лет.
60
Вихрь налетит, подхватит и завертит,
И бросит наземь. И охватит стыд.
С этим я, конечно, не мог попасть в официальную литературу и, как многие другие, стал искать окольные пути. Это были пути, которые погубили множество людей, превратив их в окололитературных халтурщиков. Сколько живых трупов я видел на Западе и в Израиле, куда эти люди бежали, спасая остаток сломанной жизни. К счастью, я в этом не преуспел.
Соня пробовала силы в сценариях для мультфильмов. Я временно присоединился к ней, а потом стал искать и свой путь. Как ни странно, завсценарным отделом студии мультфильмов Фролов заметил меня и даже сделал плохо мной понятый намек на соавторство.
61
И под халатами ищут
Потные револьверы.
Однажды Рафальский приехал на «Победе» вместе с господином, производившим впечатление человека интеллигентного и даже благожелательного.
— Есть сведения, что в «Факеле» изучают оружие.
— Это чушь! Кто это сказал? Этого нет и не было! Тот, кто передает такие сведения, лгун и провокатор. Не секрет, от кого это исходит?
— От Буйницкого.
Лично я Буйницкого не знал, но слышал о нем. Это был вздорный тип. Незадолго до этого его взяли в армию, и он служил под Москвой. Мне не сказали, что конкретно говорил Буйницкий, но потом я восстановил картину. «Ну, теперь все пойдет по-иному, — хвастался Буйницкий служившему с ним узбеку. — Есть клуб «Факел». Там изучают оружие. Посмотришь!»
Вероятно, узбек и донес на него, или же их разговор подслушали. Не исключено, впрочем, что все это было сфабриковано нарочно с целью выбрать «Факел» для дутого дела. Разговор об оружии, кем бы он ни был поднят, не был безобидным, а я мог стать первой его жертвой.
— Что вы можете рассказать об эсперанто? — вдруг спросил господин.
Я прочел краткую лекцию на эту тему, которая, впрочем, была совершенно излишней, ибо все это можно было узнать в любой популярной публикации. Я упомянул только одно имя — югослава Иво Лапенна, который был председателем международной федерации эсперантистов.
Народ из «Факела» продолжал разбегаться. Весной мы еще устроили там вечер. Манякин спел песню о Монтане: «Когда поет далекий друг». Вероятно, петь песни на вечерах было частью его обязанностей как сотрудника ГБ. Я опасался, что кто-нибудь из тех, кто был на вечере Дудинцева в МГУ в ноябре, узнает меня, надел черные очки и в таком виде сидел в президиуме, вызвав немалое удивление.
Вскоре от «Факела» осталась лишь литсекция. Я пригласил туда Генриха Сапгира, Холина, и они вместе с юными поэтами образовали ее ядро. Им удалось устроить вечер встречи с литобьединением «Магистраль», имевшим хорошую репутацию у тех, кто хотел войти в литературу. Со стороны «Магистрали» пришел еще никому неизвестный Булат Окуджава, а также Эльвира Котляр.
Нас выгнали из Большого Харитоньевского переулка, но дали еще возможность собираться в Армянском, в школе, вечером после занятий.
Я находился в постоянном контакте с секретарем Куйбышевского райкома комсомола Верченко, который ныне является одним из главных боссов Союза писателей.
62
Суэцкая кампания 1956 года приковала мое внимание к Израилю. Я возмутился, увидев наглую ноту Булганина Бен-Гуриону. Но когда ВНАИЗ выгнали на демонстрацию солидарности с Египтом к египетскому посольству, находившемуся в двух шагах от ДЗЗ, пошел со всеми. Нас приветствовал посол Египта Эль-Куни.