Повернувшись, Нина заметила большую вывеску витиеватым шрифтом в дореволюционной орфографии: «Книжный ковчегъ». Так и есть, магазинчик Георгия Георгиевича – только это был совсем не его магазинчик и уж точно не его особняк. Здание было двухэтажное, каменное, приземистое, без колонн и финтифлюшек.
Дверь книжной лавки распахнулась, оттуда величаво вышла уже знакомая дама, опираясь на зонтик, словно на трость, ведя за руку вихрастого рыжеволосого мальчугана в матросском костюмчике, радостно прижимавшего к груди заветную, видимо, книжку.
Их поклонами провожал все тот же субъект с жидкими усиками и в сюртуке.
– Милостивая государыня, премного вам благодарен. Вы – самый желанный гость в нашей книжной лавке…
Мальчуган, посмотрев на Нину, снова показал ей малиновый язык. Девушка, на этот раз не растерявшись, показала ему язык в ответ. Ребенок остолбенел.
Пока приказчик «Книжного ковчега» помогал даме с ее отпрыском усесться в подозванную им пролетку, Нина прошмыгнула мимо и свернула на соседнюю улицу.
И едва не столкнулась лицом к лицу с невысоким молодым человеком с несколько потрепанным, хотя и привлекательным, лицом, который, сдвинув на затылок шляпу, присвистнул и произнес:
– Ах, мамзель, какая вы необычная! Фраппировали меня аж до сердечных колик!
И несколько театрально схватился за грудь, правда, отчего-то с правой стороны.
А затем молодой нахал вдруг прижал к себе Нину и зашептал:
– Ты ведь у мадам Зинаиды новенькая? Она говорила о какой-то знойной столичной штучке, которая должна вот-вот прикатить.
Он ущипнул ее за бок, а Нина, возмутившись, треснула наглеца по уху «Братьями Карамазовыми».
– Мамзель, за что? – изумился он, а Нина твердо ответила:
– Думаю, сами прекрасно знаете. Так себя с дамами не ведут!
Явно проникнувшись к ней уважением, субъект уже не столь развязно произнес:
– Ах, не хотел вас обидеть, мадемуазель. И если ошибся, то раскаиваюсь до сердечных колик… Но ведь я прав, вы в нашем милом городке приезжая?
Не давая субъекту заболтать себя, Нина осторожно сказала:
– Да, прибыла вот… Только что…
– А где остановились? – продолжил субъект, явно с ней заигрывая. – В меблированных у Феофанова? Или в «Каргополе»? Могу рекомендовать вам отличный пансион, правда, несколько иного рода, однако уверен, что вам понравится…
Он скабрезно хихикнул, а Нина его прервала:
– Спасибо, я уже остановилась у родственников…
– Мамзель, могу ли я, сгорая от сердечных колик, узнать, у каких? Быть может, я имею честь знать ваших любезных родичей?
Прижимая к груди роман Достоевского, Нина быстро произнесла первую фамилию, которая пришла ей на ум:
– У Карамазовых…
Приставучий франт просиял и заявил:
– А, у старика Федора Павловича? Вы, верно, будете кузина Дмитрия Федоровича, моего лучшего друга? Он вам разве обо мне не рассказывал? Кривошеин Родион Романович к вашим услугам!
– Родион Романович? – произнесла сбитая с толку Нина: у субъекта было то же самое имя и отчество, что и у Раскольникова.
Неверно интерпретировав ее вопрос, знакомец просюсюкал:
– Но для вас только Родя…
Тряхнув головой, Нина заявила:
– Не водите меня за нос! Скажите, это что-то наподобие гигантского розыгрыша? Какая-то «скрытая камера» или что-то в этом роде?
Родя, уставившись на нее, глуповатым тоном произнес:
– Розыгрыш? «Скрытая камера»? О, вы крайне образованная барышня! Наверняка воспитанница покойной генеральши Вороховой. А позвольте поинтересоваться: вы кузина Дмитрию Федоровичу со стороны Миусовых или Ивану Федоровичу со стороны их матушки, Софьи Ивановны?
Нина громко произнесла:
– Вы что, тестируете меня на знание романа? Да, я его, как и все мы, читала, хотя Достоевского, при всей его значимости для мировой литературы, не особо жалую.
Знакомец Родя, растерявшись окончательно (и вмиг растеряв всю свою спесь), промямлил:
– Господина Достоевского знать не имею чести. А вы, стало быть, с ним в родстве?
– А что, разве не видно? – ответила Нина, и Родя окончательно сник.
– А о каком романе вы ведете речь?
– Да об этом же! – воскликнула Нина и сунула Роде под нос «Братьев Карамазовых».
Молодой человек, взяв книгу, пролистал ее, и Нина вдруг увидела пустые белые страницы.
– Боюсь, вы всучили мне не то, что хотели. Больше похоже на тетрадь для дневниковых записей прелестной барышни. Не боитесь, что я узнаю все ваши секреты?