– Что бы ты предпринял, не появись Вейл? – спросил Кайрис. – Перебил бы их всех?
– Неплохая мысль, – ответил я. – Именно так и поступил бы великий Некулай Вазарус.
– Но ты – не он.
Что-то в тоне Кайриса заставило меня вздрогнуть. Казалось, соратник упрекал меня за несхожесть с Некулаем.
Эта мысль застряла в моей голове. Не знаю почему, вспомнилась ночь свадьбы и обещание, данное Орайе, когда я буквально умолял ее действовать заодно со мной.
«Мы разорвем на части миры, которые обоих нас поработили, и на их обломках выстроим что-то новое».
Я верил в каждое произносимое слово.
Но Орайя лишь смотрела на меня с ненавистью и отвращением, и я не мог упрекнуть ее за это. А сейчас я сидел здесь, вычищал кровь из-под ногтей и решал, как не уподобиться тому, кто уничтожил меня.
Орайя всегда умела видеть суть сквозь любую мишуру.
В дверь постучали. Хвала Ниаксии, это избавило меня от продолжения разговора с Кайрисом. Кетура открыла, и вошел Вейл.
Остановившись на пороге, он поклонился мне и сам закрыл дверь.
– Ваше величество.
Порою мелочи, ударяя по тебе, вдруг обнажают реальность ситуации.
На меня не подействовала нарочитая манера, в какой Вейл приносил клятву верности. Но небрежный полупоклон (он точно так же кланялся Некулаю) перенес меня на двести лет назад, заставив почувствовать за спиной призрак моего бывшего хозяина.
Кетуре хотелось видеть Вейла моим главнокомандующим. Она была превосходной исполнительницей, но нам требовался стратег. Кайрис настаивал, чтобы таким стратегом стал кто-то из знати, уважаемый всеми теми, кто не уважал меня.
– Дабы узаконить тебя, – так сказал Кайрис.
Узаконить.
Я получил благословение богини и отвратительную магическую татуировку, от которой мне не избавиться. И тем не менее кому-то типа Вейла предстояло придать мне «законность».
Мне было тяжело забыть прошлое. В отличие от других, Вейл не творил злодеяний надо мной. Возможно, он считал всеобщих любимцев более ценными. Возможно, пролил достаточно крови, так сказать, по необходимости и не хотел этого делать развлечения ради.
Эта позиция не превращала его в святого, а клятва верности не означала, что он перестал смотреть на меня как на раба.
– Хочу извиниться за сегодняшнее опоздание, – сказал Вейл. – Море штормило.
– Ты не можешь повелевать ветрами. И твоей жене, естественно, требуется время на восстановление сил.
Вейл заморгал.
– После ритуала обращения, – пояснил я и улыбнулся. – В любом случае поздравляю.
Глаза Вейла посуровели, сверкнули, как у сторожевого пса, готового сорваться с поводка.
Он подумал, будто я ему угрожаю? Некулай так бы и поступил.
Но нет. Мне не нравилось, что Вейл обратил человеческую женщину и притащил ее сюда. Совсем не нравилось.
– Все прошло наилучшим образом, – сказал он. – Жена отдыхает. Пока плыли, она страдала от морской болезни. Хочу, чтобы привыкла к своему новому состоянию.
Выражение лица Вейла смягчилось, чего я, надо признаться, не ожидал. Похоже, эта женщина всерьез была ему дорога.
Не знаю, стало ли мне от этого спокойнее. Некулай тоже любил свою жену Несанину, однако его любовь ее не уберегла.
– Рад, что ты здесь, – сказал я и махнул в сторону стола, заваленного картами. – Нужно будет многое наверстать, в чем сам убедишься.
Проговорив несколько часов кряду, мы согласились, что вляпались по уши.
Мою сделку с Септимусом Вейл счел глупостью.
По его мнению, я поступил на редкость опрометчиво, не оговорив условия.
Но монументальной глупостью, на взгляд Вейла, было то, что я сохранил Орайе жизнь.
Я старался как можно спокойнее отметать его критику. Я не мог оправдать принятие таких решений; это повлекло бы раскрытие моих истинных побуждений, а они не имели ничего общего с беспредельной жестокостью, которую ожидало от меня окружение.
Наше положение выглядело не блестяще. Подавить сопротивление хиажей не удавалось. Они по-прежнему удерживали несколько стратегически важных городов. Двести лет правления сделали их армию сильной. Винсент, даже будучи на вершине власти, не позволял себе благодушествовать. Он продолжал наращивать могущество и уничтожал ришан, пока мы не оказались на грани исчезновения.
Это означало, что наша грубая сила целиком опиралась на кроверожденных. Надо отдать им должное: эти паршивцы свое дело знали. Они обладали крепкими телами и с готовностью совались всюду. С помощью кроверожденных нам удалось отбить много крупных хиажских крепостей.
Но была и оборотная сторона. Если Септимус решит устраниться, нас это подкосит. Ришанам одним не выстоять против хиажей.