– Конечно, в курсе, – ответила Людочка, очень довольная тем, что Капитонова попала впросак. – А иначе зачем существует информационная служба? Там сплошь одни сексоты. Причём профессиональные.
– Значит, нам не остаётся ничего другого, как сохранять хорошую мину при плохой игре, – констатировал Кондаков. – Пусть все думают, что сами мы до сих пор пребываем в полнейшем неведении.
Покопавшись в карманах, Цимбаларь протянул Ване пригоршню крошечных разноцветных пилюлек.
– Прими «антиполицай», – сказал он. – Универсальное средство, устраняющее запах алкоголя, дрожание пальцев и несвязность речи. Хотя в твоём нынешнем состоянии это вряд ли поможет.
В кабинете Горемыкина, по площади занимавшем чуть ли не пятую часть этажа, поверх уже примелькавшейся карты Российской Федерации теперь висела другая – Ближнего Востока, что было косвенным намеком на предстоящую зарубежную командировку.
Кондаков, припомнив свои былые подвиги, случившиеся в этом регионе, приосанился. Людочка горько посетовала на то, что в последнее время редко посещала солярий. Цимбаларю на ум пришли полузабытые уроки иврита. Лишь бедный Ваня никак не отреагировал на новость, пусть ещё и не высказанную, но уже незримо витавшую в воздухе, – его сейчас занимали совсем другие проблемы.
По своему обыкновению глядя в полированную крышку стола, Горемыкин без всякой интонации произнёс:
– По поводу прошедшей операции сказать пока ничего не могу. Её оценку должна дать прокуратура… Хотя ждать обнадёживающих результатов от дела, рассчитанного на неделю, а оконченного в два дня, не приходится.
– Так уж вышло, – вздохнул Кондаков.
– Вот именно, что вышло… Только, как всегда, боком. – Горемыкин исподлобья глянул на Людочку. – Лопаткина, конечно, работник полезный, тут двух мнений быть не может. Однако создаётся впечатление, что своим внешним видом она провоцирует подозреваемых… Не заменить ли её Капитоновой из отдела аномального поведения животных? Та уже и рапорт о переводе в вашу группу написала.
– Только через мой труп, – отчеканил Цимбаларь.
– Можете отправлять меня на пенсию, но вместе с Капитоновой я работать не буду, – столь же категорически заявил Кондаков.
– От неё кошками воняет, – вскинув голову, ляпнул Ваня.
Сама Людочка, естественно, промолчала, но её уши покраснели, а кончик носа, наоборот, побелел.
– То, что вы стеной стоите за своего коллегу, это в общем-то хорошо, – выдержав паузу, сказал Горемыкин. – Лишь бы взаимовыручка не превратилась в круговую поруку. А теперь перестанем озираться на прошлое и поговорим о будущем, то есть о предстоящем деле… Майор Цимбаларь, вы по национальности кто будете?
Застигнутый этим вопросом, Цимбаларь немного растерялся.
– В анкетах числюсь русским, – сообщил он. – Хотя крови во мне всякой намешано. И цыганской, и ассирийской, и даже польской.
– Стало быть, к семитским народностям вы никакого отношения не имеете? – уточнил Горемыкин.
– Абсолютно никакого.
– А жаль. – Горемыкин еле заметно нахмурился. – Нам позарез нужен надёжный человек семитской национальности, желательно ведущий свою родословную от колена Левита. Брать варяга со стороны как-то не хочется.
– А Миша Левинсон из сектора планирования и анализа, – напомнил Кондаков.
– Нет, его кандидатура неприемлема. Левинсон хоть и семит на одну четверть, но своё происхождение ведёт от колена Гада. А это ещё хуже, чем цыган… Придётся, наверное, воспользоваться теми кадрами, которые имеются под рукой.
Горемыкин взял со стола какой-то предмет, похожий не то на авторучку, не то на игрушечный фонарик, и в следующее мгновение оранжевая точка лазерной указки заплясала на карте между Ливийской и Сирийской пустынями.
– Кто-нибудь из вас бывал в этом регионе? – поинтересовался начальник отдела.
– Бывал, и неоднократно, – доложил Кондаков. – Но исключительно в статусе нелегала.
– А я однажды отдыхала на Красном море, – сообщила Людочка.
Цимбаларь и Ваня, которым хвалиться было нечем, безмолвствовали.
– И как вам тамошние края показались?
– Отвратительно, – поморщилась Людочка. – Грязь и антисанитария. Я там дизентерией заболела.
– Мне, наоборот, очень понравилось, – просиял улыбкой Кондаков. – Цены доступные, народ простодушный. Правда, однажды бедуины приговорили меня к расстрелу и потом неоднократно имитировали его.
– Не вижу принципиальной разницы между дизентерией и расстрелом. – Цимбаларь хоть и дал себе зарок держать язык за зубами, но тут выдержать не смог. – В обоих случаях приходится менять штаны.