– «Кризис, главным свидетелем которого является исчерпание смыслового пространства, поразил всю культуру постмодернизма, что самым непосредственным образом связано с завершением индустриальной фазы развития цивилизации. В условиях прогрессирующего обессмысливания мира писатели утрачивают позицию пророков и приобретают сервильный статус. Ситуация усугубляется моральным релятивизмом и ложной политкорректностью, свойственной современному мейнстриму. В возникших условиях необходимо тщательно изучить основные тренды и определить локусы развития…» Напечатала?
– Угу, – недружелюбно косясь на Цимбаларя, кивнула машинистка.
– Тогда сделаем перерывчик. Ты пока попей кофейку, а я побеседую с нашим гостем.
– Только без эксцессов, пожалуйста. – Машинистка ушла, раскачиваясь, словно грот-мачта в десятибалльный шторм.
– Как это понимать? – Цимбаларь недоумённо глянул на Сопеева.
– Да ерунда, – отмахнулся тот. – Это жена моя, Натка… Вечно у неё какая-то дичь на уме. Баба, ничего не поделаешь.
– А-а-а… Скажите, что такое локусы?
– Качественные инновации, – не вставая с подоконника, ответил Сопеев.
– Тогда всё ясно. – Цимбаларь, в своё время проштудировавший «Словарь иностранных слов» от корки до корки, так ничего и не понял, но признаться в этом не пожелал.
– Рад за вас… Ну а если без дураков, термин «локус» можно перевести простым русским словом «предвестие». Например, знаменитая «Пражская весна» была локусом грядущего краха социалистической системы.
– Значит, если у меня чешется нос, это локус того, что я сегодня напьюсь? – уточнил Цимбаларь.
– В самую точку! – Этот пример пришёлся Сопееву явно по вкусу.
– Тогда уж и про тренды расскажите.
– Да ну их в баню! Все говорят: «тренды» – и я так говорю. Ну в общем-то синоним тренда – тенденция. Везде свой сленг, даже у сантехников.
– Но сантехники своим сленгом общество не напрягают, – возразил Цимбаларь. – А про локусы и тренды уже болтают по телевизору.
– Политологам без специальных терминов никак не обойтись. Попробуй только честно признаться: дескать, про эти дела мы ни хрена не знаем! Сразу с должности слетишь. А пассаж типа: «Для выяснения всех аспектов этой проблемы проводится комплексный анализ, подразумевающий правильно организованную мыслекоммуникацию и метод сценирования» – звучит солидно и обнадёживающе. Напускать словесный туман умеют не только церковники, но и учёные мужи. Положение, так сказать, обязывает.
– Ладно, оставим эти терминологические дебри, – сказал Цимбаларь. – Лучше перейдём к делу.
– Вот-вот! – Сопеев такому предложению даже как бы обрадовался. – Что я там опять натворил?
– Вам виднее. Меня всякая бытовуха и мелкий криминал не касаются… Мне с вами просто потолковать надо.
– О чём?
– Ну, скажем, о вашей семье. О вас самих, о брате, о матери, об отце.
– Мой отец умер.
– Я знаю, – кивнул Цимбаларь. – Хотя, честно сказать, он интересует нас больше всего.
– Странно… Раньше я полагал, что смерть списывает все грехи. – Сопеев мял в руках сигарету, видимо не решаясь закурить.
– А у него было много грехов?
– Да какое там! Не больше, чем у других. Можно подумать, что Жуков или Василевский ничем себя не запятнали. Как же! По крови будто бы по паркету ходили. Оккупированную Германию обирали, словно свою собственную вотчину. Только с них грехи война списала, а нынешним генералам, наоборот, перестройка всякое лыко в строку поставила… Но преступлений за отцом нет, это я гарантирую. Он, между нами говоря, дурачком был. А дурачки на большое зло не способны.
– Как же тогда дурачок оказался в генералах?
– Очень просто. Его один приятель всю жизнь за собой тянул. Маршал Востроухов. Вы, наверное, о нём слышали. Колоритнейшая личность! Если бы не он, отец бы до самой пенсии в капитанах ходил.
– Зачем это нужно было маршалу? Неужели только из чувства бескорыстной дружбы?
– Какая там дружба! Востроухов, ещё будучи командиром полка, сделал одной девчонке ребенка. И чтобы избежать скандала, в срочном порядке женил на ней своего самого безответного офицера.
– Как я понимаю, речь идёт о ваших родителях?
– И о старшем братце тоже. Ради него Востроухов и тянул моего отца за уши. Своих-то детей ему бог не дал… Ну и нашу мамашу, грех сказать, до самого последнего времени не забывал. Что уж теперь скрывать…
– Н-да-а, ситуация… И ваш отец всё это терпел?