– Это надо выпить? – с дрожью в голосе произнёс он.
– Обязательно, причём всё до последней капли.
– А меня не стошнит?
– Непременно стошнит. Средневековые арабы поили этим снадобьем боевых верблюдов, дабы те не ощущали боли, страха, усталости и полового влечения… Пейте! – Гость протянул вазу Обухову.
Тот пригубил отвратительное пойло, содрогнулся, зажал левой рукой нос, сделал несколько глотков и бросился в туалет, находившийся буквально в пяти шагах.
Даже через толстенную дубовую дверь было слышно, как его там выворачивает наизнанку. Гость тем временем быстро и сноровисто осмотрел комнату – проверил содержимое ящиков письменного стола, заглянул под ковёр, обстучал стены и пол, взял пробу пепла из камина.
Когда Обухов вернулся назад – бледный, растрё– панный, с висящей под носом соплёй, – гость уже находился на прежнем месте и как ни в чём не бывало потряхивал вазу.
Пытка возобновилась. Обухову удалось допить верблюжье снадобье только с пятого захода. Его вырвало ещё пару раз, но уже не столь интенсивно. Сделав небольшую передышку, он невнятным голосом поинтересовался:
– Ну как там ощущает себя мой джинн?
– Зашевелился, – ответил гость. – Разве вы сами это не ощущаете?
– Я ощущаю себя так, словно выпил полведра денатурата, смешанного с коровьим помётом… Вам бы не джиннов вразумлять, а алкашей от запоя лечить… Безотказное средство.
Язык Обухова заплетался, а в глазах появилось бессмысленное выражение, свойственное душевнобольным, пропойцам и людям творческих профессий. Гость затянул заунывный мотивчик и, сидя на пятках, принялся раскачиваться в завораживающем, постепенно нарастающем ритме.
Когда Обухов окончательно впал в транс, восточный гость, под личиной которого скрывался оперативный сотрудник особого отдела майор Цимбаларь, приступил к допросу:
– Как тебя зовут?
– Костя, – замогильным голосом ответил Обухов, судя по всему, утративший власть над своими словами и поступками.
– Фамилия?
– Обухов.
– Воинское звание есть?
– Было…
– Какое?
– Капитан.
– Твой любимый цвет?
– Зелёный.
– Ты служил в Афгане?
– Служил.
– Где?
– Везде.
– Сколько будет дважды два?
– Семь.
Отвесив собеседнику оплеуху, Цимбаларь повторил предыдущий вопрос и добился-таки приемлемого ответа. С отрешённым видом Обухов доложил:
– Сначала в провинции Каттаган… Потом в Шиндане и Кабуле…
– Ты участвовал в специальных акциях?
– Да.
– В том числе и в устранении полевого командира Хушаба Наджи?
– Да.
– Какова на вкус морская вода?
– Солёная.
– Как закончилась операция?
– Успешно.
– Кто добил Наджи?
– Я.
– Что он обещал тебе за своё спасение?
– Сто тысяч долларов.
– Сколько ног у кошки?
– Четыре.
– Почему ты отказался от денег?
– Я не мог нарушить присягу.
– Какой сегодня день?
– Вторник.
– Как твоя фамилия?
– Обухов.
– Как Наджи отреагировал на твой отказ?
– Он проклял меня.
– В чём это конкретно выразилось?
– В меня вселился джинн, заставляющий совершать неблаговидные поступки.
– Но ведь благодаря этому ты стал очень известным и богатым человеком.
– Меня вознесли вверх только для того, чтобы сбросить в бездну… Конец близок… Позорный конец…
– Какой месяц следует за июлем?
– Август.
– Кто похитил деньги детского фонда «Забота»?
– Джинн… В моем облике, естественно…
– Откуда это известно тебе?
– Но ведь в краже обвиняют меня… И на то есть неоспоримые улики… Без джинна здесь не обошлось.
– Такие случаи бывали и прежде?
– Да.
– К чему тебя ещё принудил джинн?
– Я продал агентам душманов план штурма Сангарского перевала… Похитил из Кабульского музея археологические ценности… Для их транспортировки использовал гроб своего сослуживца… Подделывал пла– тёжные поручения Центробанка… В сговоре с чиновниками Минфина обанкротил «Тяжмашбанк»… Изнасиловал свою секретаршу…
– Хватит! – Цимбаларь отвесил ему ещё одну оплеуху. – Когда выпадает снег?
– Зимой.
– Ты хочешь спасти свою честь?
– Да! – Обухов, до этого расслабленный, словно паралитик, задёргался.
– Тогда постарайся вспомнить, куда ты дел похищенные деньги?
– Не помню…