Предательство.
Жертвоприношение, такое могущественное, что волны от него прокатываются по всей Звезде, желтое солнце чернеет, ревущие ветры проносятся над Джекс-Тотом… а затем – пустота. Нет, не совсем пустота… Затонувшее королевство опускается в глубины моря Призраков, но каким-то образом проваливается еще глубже. В Изначальную Тьму.
Годы, проведенные без света.
Голод. Отчаяние. Затем соглашение.
И наконец, возвращение.
– Да, Джирелла, ты вернулась домой… так же, как и мы.
Ненавистное имя, полученное при рождении, вышвырнуло И’Хому обратно в действительность – с тех пор как она заняла Ониксовую Кафедру, единственным, кто осмеливался так ее называть, был дядя… пока она не приказала распять его.
Голос, произнесший сейчас это имя, был теплым, как глинтвейн, и приторным, как снежный мед. Он звучал совсем иначе, чем крики и скрежет, которым Ассамблея вексов встретила ее. Избавившись от кровавых пятен в глазах, И’Хома увидела того же жреца с кольцами, который обратился к ней немного раньше. Он держал ее за руки, не позволяя упасть с моста, над самым центром пентаграммы, над тотанскими Вратами. Что-то изменилось в его древних чертах, и, как только она поняла, что именно, ей отчаянно захотелось вырваться… но тогда она упала бы как раз туда, откуда он сам появился.
– Не отчаивайся, милое дитя. Каким-то причудливым образом твои предки сумели правильно передать всю суть нашей веры, так что мы не сердимся.
– Она… она ждет… за Изначальной Тьмой…
Каждый вздох обжигал легкие И’Хомы, ошеломляющие видения продолжали вспыхивать в ее голове, как толчки землетрясения.
– И мы должны призвать ее домой, точно так же как ты призвала нас, – сказал спаситель И’Хомы. – Но сначала нужно объявить о грядущем жертвоприношении, подготовиться к кровопролитию. Твой флот как нельзя лучше подходит для этой священной службы – ты должна приплыть обратно на Звезду и предупредить своих сородичей о нашем приходе. Ты должна посеять страх и ненависть, отчего плоть смертных станет еще слаще. Ты должна принести им последнюю истину, к чему сама всегда стремилась, а затем мы выполним нашу работу.
– Нет! – только и смогла выдавить И’Хома; ее сердце билось так часто, что могло разорваться. Это какой-то кошмар – или трюк Обманщика, лишившего ее награды. – Нет! Нет! Нет!
Существо нахмурилось, сморщив кожистую оболочку, которую носило уже пять столетий… пять столетий по счету Звезды, но гораздо, гораздо больше по времени Изначальной Тьмы, где оно ожидало возвращения домой.
– Ты вызвала нас, и теперь мы должны исполнить твое желание – очистить этот мир от скверны и принести Звезду в жертву.
– Нет… не нужно… – И’Хома наконец-то сумела выплюнуть слова. – Не нужно никого предупреждать, не нужно давать грешникам время для подготовки. Нападайте неожиданно, возьмите ту армию, что я привела с собой…
– Этот мир умер в тот миг, когда ты призвала нас. – Существо улыбнулось ей, и черные глаза сверкнули, как насекомые, что ползали по всему его худосочному телу, создавая видимость одежды. – Чем упорней будут сопротивляться твои сородичи, тем приятней они будут на вкус, и чем больше они узнают, тем упорней будут сражаться. Нам не нужен твой ничтожный флот, твои слабые солдаты – мы породили своих воинов и свои корабли. Ты должна отправиться назад и свидетельствовать о нашем появлении, этого достаточно.
– Позвольте мне остаться! – взмолилась И’Хома, чувствуя, как разбивается ее сердце. – Отошлите остальных, но позвольте остаться мне! Я Пастырша Заблудших, я Мать Полночи, и это мой дом! Я принесла жертву, чтобы призвать вас! Я пожертвовала всем, и за это мне обещали трон! Мне обещали вечность! Обещали!
– Мы ничего тебе не обещали, – возразило существо, хотя и без злобы.
– Это мое предназначение!
Подобраться так близко к божественному, и все лишь для того, чтобы тебя отвергли, изгнали… Нет, такого не могло случиться. Такого не должно случиться. В душе И’Хомы запели в унисон все шесть священных добродетелей, алчность и зависть звучали даже громче, чем гордость и гнев, страстно желая того, что ожидало ее, и она больше не была девочкой-подростком, выклянчивающей награду, – она вознеслась выше всех смертных, когда-либо живших на Звезде, и поэтому могла потребовать то, что ей полагалось по праву.