— Да ладно, стесняться, Златик. После той поездки, я как истинный джентльмен, обязан на тебе жениться.
По тому, как заиграли желваки на скулах у Краева, я понимаю, что все. Звездец. Полный.
— Так, что Златка, знай. Тебя ждет бедный, несчастный, одинокий Коленька. Стоит тебе позвать, и я тут же прибегу.
— Не буду я тебя никуда звать! — не выдерживаю, отпихиваю его от себя и обращаюсь к Краеву, дрожащим от возмущения голосом, — Миш, заканчивай!
— А что я? — ухмыляется он, — сижу, никого не трогаю.
— Ты все это специально…
— Что я специально? — взгляд в упор. Жесткий, наглый, пьяный. Я не умею обращаться с ним таким. Снова теряюсь:
— Просто прекрати. Пожалуйста!
— Непременно.
— Эй! Вы чего? — снова некстати влезает Миронов, — у меня аж волосы на ногах дыбом встали.
— Все прекрасно. Забей, — Краев улыбается, но глаза остаются ледяными.
Ощущение катастрофы сводит с ума. Сюр, бред, ночной кошмар. Надо проснуться, но не выходит. Потому что все это не сон, а гребаная реальность, в которой рушится то, без чего я не могу жить. Я только сейчас понимаю, насколько дороги мне эти отношения. Одна мысль, что все может оборваться, просто убивает. А оно может оборваться! Уже почти оборвалось! Мы у черты, за которой начнется конец.
— Коль, иди сюда, — кто-то кричит из другого конца зала, и Миронов неуклюже вскакивает на ноги. Его ведет в сторону, но он хватается за спинку дивана и чуть не валится на меня, — мискузи. Боец немного притомился.
— Коля! — срываюсь на крик, отталкивая его от себя. Мне сейчас не до шуток. Потому что каждый его взгляд, каждое слова и касание сейчас рассматриваются, как подтверждение мой вины.
— Айл би бек, — медленно сжимает кулак, поднимая большой палец, пытаясь скопировать знаменитый жест. А потом уходит, оставив нас с Краевым наедине.
— Он просто пьяный и неадекватный, — выдаю осипшим голосом, — просто перебрал и бредит. Даже смешно…
Пытаюсь улыбнуться, но губы не слушаются
— Все, млять, хватит! — рычит, подрывается на ноги и идет прочь.
— Миш, да постой же ты! — я как прилипала, хватаю его за руки, пытаясь удержать рядом с собой, но он отпихивает меня, выходит в общий зал и как ледокол направляется сквозь толпу к барной стойке. Я за ним, — Стой. Давай поговорим!
— Отвали ты от меня со своими разговорами. Хватит. Наговорились уже. Вон к Коле своему звиздуй. Он и поговорит, и полапает… Кому я рассказываю, ты и сама все знаешь.
— Краев, прекрати! Мы сейчас очень сильно разругаемся, если ты и дальше будешь продолжать в таком тоне.
— Пфф, — пренебрежительно хмыкает и жестом подзывает бармена, — двойной. Без льда.
— Миша!
— Да что ты заладила?! Миша, Миша, Миша. Сколько можно одно и тоже повторять?!
— Столько, чтобы ты меня, наконец, услышал.
— Мне не интересно, что ты там бредишь.
Я его не узнаю. Где мой обаятельный, вечно улыбающийся Краев? Кто этот ошалелый, кипящий изнутри демон?
— Хватит!
— Ну ок, — разворачивается ко мне, вальяжно опираясь локтем на барную стойку, — давай. Вещай. Расскажи мне, что на самом деле ничего не было. Что он не появлялся в купе, не хватал тебя за задницу перед камерой.
— Не было. Не появлялся. Не хватал. Почему ты мне не веришь?
— Да потому что ты врешь постоянно. Сначала одно выясняется, потом второе, затем третье. И каждый раз ты включаешь трепетную линь, хлопаешь глазами и говоришь, а что такого!
— Потому что все это — просто совпадения. Случайно получилось.
— Хорошо. В следующий раз случайно совпадет так, что я поеду с Тимофеевой. Вдвоем. Ты дома останешься. Что скажешь?
Я не могу ничего сказать, потому что меня скручивает от понимания. Хрен бы я ему поверила, окажись в такой ситуации.
— Что ртом хлопаешь? Слов нет?
Понимаю, что сама стала виновницей этой ситуации, но злые слова меня ранят. Мой защитный панцирь больше не справляется.
— Миш, послушай… — у меня дрожит подбородок, поэтому получается совсем жалко и убого.
— Не буду я ничего слушать. Достаточно. Спасибо.
Последнее слово — это не мне. Это рыжему бармену, который виртуозно толкнул в его сторону стакан. Тот проскользил по стойке и остановился прямо перед клиентом, при этом не расплескав ни капли содержимого.
— Краев, идем домой. Пожалуйста, — умоляю его, еще надеясь на что-то.
— Я останусь, — берет стакан, смотрит поверх него на меня. Потом залпом опорожняет и, выдохнув в кулак, выдает, — а ты можешь валить. Уверен, кто-нибудь составит тебе компанию…Случайно. Как ты любишь.