В какой-то момент я так проваливаюсь в эти мечты, что не замечаю, как остаюсь за столом одна. И вся моя напускная веселость и воодушевление сдуваются словно воздушный шарик. На самом деле я устала. И ничего не хочу. И, наверное, пора уходить. Вот только сердце тянет и просит остаться еще хоть ненадолго. Потому что… Я не знаю почему.
Снова нахожу взглядом Краева и, проглотив горький ком, тут же отворачиваюсь. А голове привычно пульсирует измученное «Что же ты натворил?».
— Златик, ты чего какая грустная? — Анечка отрывается от своего, сияющего словно начищенный пятак, Измайлова и подсаживается ко мне. Она румяная, шальная, немного пьяная и бессовестно счастливая. Снова укол между ребер, но я улыбаюсь в ответ.
— Я не грустная. Я беременная. Усталый гиппопотам, который хочет поесть, полежать и потанцевать. Но потанцевать не может…потому что гиппопотам.
Она смеется и целует меня в щеку:
— Ну какой ты гиппопотам? Бегемотик. Жутко привлекательный и очаровательный.
— Спасибо за поддержку, — фыркаю я, — бегемотик звучит гораздо лучше.
И мы с ней дружно смеемся.
— А вообще, Ань, я действительно смертельно устала.
— Давай на диванчик тебе пересадим. Будет удобнее.
— Нет, — отмахиваюсь я, — мне уже нигде не удобно. Как ни сядь, ни ляг, везде живот, и ломит все тело.
— Как тебе помочь?
— Никак. Это уже просто надо перетерпеть. Немного осталось.
Она пересаживается на ближайший стул, обнимает меня за плечи и кладет голову мне на плечо.
— Ты уйдешь?
Только после того, как слышу это от нее, понимаю, что пора.
— Да. Прости, что так рано.
— Не извиняйся. Я понимаю, как тебе непросто вот это вот все, — рваным движением обводит зал, — да еще этот…пялится на тебя все время.
— Хорошо, что не подходит.
— Женька ему запретил, — нехотя признается сестра, — Сказал, что если посмеет к тебе сунуться и расстроить, то он лично ему морду расквасит.
— Хм. Какая свадьба без драки, — философски вздыхаю я.
— Тебя проводить?
— Нет. Иди к мужу. Ведущий вон опять берет в руки микрофон, сейчас что-то будет. А я тихо, по-английски…
Она все понимает без лишних слов, ласково треплет меня по щеке и убегает к Измайлову. Я еще некоторое время сижу, наблюдаю за тем, как ведущий вытаскивает в центр молодых людей и девушек для очередного конкурса. Разбивает их по парам и предлагает сделать что-то дурное и веселое. Краев тоже оказывается среди них, и на том моменте, когда ему в пары достается какая-то смазливая блондинистая пигалица, активно хлопающая в его сторону наращенными ресницами, я отворачиваюсь. А потом и вовсе ухожу, не привлекая к себе внимания.
Я уже не просто чувствую усталость, а задыхаюсь от нее.
Все. Лимит исчерпан. Пора домой.
Гости беснуются в зале, поэтому холл торжественно пуст. Я прохожу мимо высоких зеркал, ловя в них свое отражение. Оно какое-то опущенное и действительно грустное. Возле гардероба останавливаюсь, ищу в сумочке жетончик.
— Так рано уходите? — искренне удивляется гардеробщица, — свадьба такая веселая.
Свадьба веселая и, кажется, я в нее не вписываюсь.
— Режим у нас, — киваю на живот.
— Режим — это хорошо, — одобрительно кивает, забирает у меня номерок и пропадает среди вешалок с одеждой.
Я жду, устало растирая шею и переступая с ноги на ногу, мечтаю о горячей ванне. Но нельзя. Кругом запреты.
— Вот, пожалуйста, — она выкладывает мои вещи на стойку и снова исчезает среди чужих шуб и курток.
— Спасибо. — я немного торможу и благодарю не ее, а пустое место.
Тянусь к своему пальто, и одновременно со мной его накрывает мужская рука.
— Давай помогу, — от тихого, напряженного голоса за спиной, все мои мурашки бросаются в отчаянный забег.
Я прикрываю глаза. Не дышу.
Зачем ты здесь? Не надо…
— Не стоит, — аккуратно отступаю, увеличивая между нами расстояние, — я сама справлюсь.
— Брось.
Миша перехватывает пальто и, распахнув его, приглашает надеть.
Принять его предложение — значит, подойти ближе. А я не могу. У меня и так начались проблемы с дыханием, стоило только увидеть его. Глаза эти цвета теплого шоколада — удар по моей и без того слабой выдержке.
— Миш, прекрати, — голос дрожит и от этого выходит ворчливо. Я бы предпочла, чтобы звучало одно равнодушие, но увы им и не пахнет. Сказывается напряжение этого вечера, я им пропиталась насквозь.