— Спасибо, — поблагодарила Вия.
Кавалер вскочил в тамбур следом, свежевыбритый, тщательно причесанный, он излучал бодрость и молодую силу.
— Вам далеко? — спросил он. Девятьсот девяносто девять из тысячи, желая познакомиться, задали бы этот же вопрос.
— Не дальше города…
— Победим русских — прокатимся по Сибири.
— Вам так хочется?
— Что, победить русских?
— Нет, ехать дальше, в Сибирь.
— Конечно. Тогда я имел бы возможность ехать с вами.
— А-а, вот оно что… — Она попыталась войти в вагон.
Молоденький офицер покраснел, как гимназист. Однако время его торопило.
— Скажите, пожалуйста, вы город хорошо знаете?
— Не совсем.
— Мне надо сделать отметку о прибытии, ну, и еще кое-какие формальности.
— Это рядом с комендатурой. Я вам покажу.
— А вы, извините, работаете в комендатуре?
— На подобные вопросы не отвечают.
— Но вы еще не при исполнении обязанностей?
— Вы меня наконец пропустите или нет? Я желаю сесть.
— О, извините, прошу. Если позволите, я с вами.
Пропуская девушку вперед, Николай сказал конец фразы ей в спину, не оглядываясь, она спросила:
— Как прикажете понимать? — и уселась возле окна.
— Сознаюсь: увидел — идет красивая девушка, ну и соскочил помочь. — Николай продолжал стоять против нее.
— Вы воспитанный молодой человек.
— Адольф Нетцер, всегда к вашим услугам, — поклонившись, он неуклюже шаркнул ногой.
— Очень приятно…
— Если можно… извините, как разрешите к вам обращаться?
— Вия Жукаускас, если желаете.
— Знаете, пани Вия… позвольте вас так называть?
— Пожалуйста.
— Так вот, не согласитесь ли вы провести сегодняшний день со мной, то есть, я хотел сказать, может, вы познакомите меня с городом, кроме того, мне хотелось бы поскорее найти жилье, поймите, я один в незнакомых местах, такое положение, пожалуйста, я вас очень прошу, представьте, что вас просит об этом моя мать. Не отпустят ли вас с работы на несколько часов?
— Вы, однако, странный. Я завтракаю в кафе напротив комендатуры в одиннадцать. Найдете меня там.
А за окном уже мелькали городские дома, поезд не сбавлял скорости, и Николаю почудилось, что он может врезаться в конечную станцию. Колеса громыхали, как топает дюжина солдат, поднятых по тревоге.
Был громадный пляж. Пустынный и неуютный.
Пританцовывая на месте, она не убегала, и тысячи капель, отяжелевших от прохлады, медленно скатывались по ее плечам. Она только пыталась защититься руками.
Набрав напоследок полную пригоршню, Николай вышел из реки и плеснул водой на Вию. А потом упал навзничь на песок и раскинул руки.
— Благодать. Вия, как вы считаете, что лучше: кровь или песок?
— Песок.
— Эх, поменять бы кровь на песок! Песка все равно больше.
— У вас капитулянтские настроения. Слишком опасно.
— Я и забыл, что разговариваю с сотрудником комендатуры.
— Так и быть, я вас пощажу. На первый раз.
— В сказках глупости разрешается делать три раза. Поэтому вы должны простить меня еще раз: вам действительно хотелось бы… поменять кровь на песок?
Для абсолютной серьезности нужно сесть. Вия смотрела вдаль.
— Один выход, как убежать, я вам могу подсказать. На случай нападения партизан. Видите, там, вдалеке, разрушенное строение? Это водоочистительная станция. Давно вышла из строя. К ней ведет канализация. Подземный ход, связанный с ней, начинается в костеле.
— А если ход завален?
— Вы же солдат, пробьетесь гранатами.
— Счет два-один в вашу пользу.
— Какой счет?
— Вы мне раскрыли секрет.
— Ему по крайней мере двести лет.
— Тогда еще… Вы-то откуда о нем знаете?
— Мой отец был архитектором. Жили мы вдвоем. Мама только-только умерла. Отец искал повод для беседы и всегда начинал рассказывать о старинных знаменитых постройках. Он тоже умер. В первый день войны.
— Поэтому вы оказались здесь?
— Как-то нужно было жить. Я владею несколькими языками.
Николай кинулся в воду. Он пытался держаться на поверхности, где вода теплей, но тело все равно стыло, когда плыл, чувствовал себя так, словно скользил голыми животом и грудью по гладенькой льдине.
Когда в голове путаются мысли, их рассекают ножом холода.
Он заплыл в заросли, нащупал ногами дно и начал ломать камыши.
Вия удивилась, но букет темно-коричневых палочек, казавшихся замшевыми, порадовал ее. Если их подбросить, звенели в воздухе, словно проволока.