Круговая кратковременная оборона предусматривалась заранее, она себя оправдала, но немцы, перепрыгивая через трупы своих, достигли дверей костела. Хлопцы, прятавшиеся за колоннами, встретили их кинжальным огнем, загремели гранаты, и за какое-то мгновение все так же неожиданно утихло, как и началось…
Атанас начал набивать в магазин патроны: позиция ему досталась отличная — в глубине помещения, там, где ксендз читал молитвы, как раз напротив входной двери. Патроны в руках Атанаса звякали, издавая приятный, такой успокаивающий звук. Когда, вынырнув откуда-то снизу, Николай крикнул: «Кто живой — за мной!» — он отметил, что за эти несколько минут его люди не только отразили все атаки, но и успели скинуть немецкие кители, оставаясь в своей одежде.
— Атанас, еще минута — и взрывай вход!
Но в дверях показались немцы, и снова нужно было стрелять.
— Атанас, через полминуты!
— Есть!
Больше ничего в костеле Николай сделать не мог. Задержавшись, он положил руку на плечо Атанаса:
— Удачи…
Снова вода… В темноте канализационных ходов они взмутили ее, вода хлюпала под сапогами, но, ударяясь о стенку, назад почему-то откатывалась тихо.
— Не провалиться бы…
— Быстрее!
— Тихо!..
Далеко впереди мигнули болезненно-желтые глазенки карманных фонариков, отражаясь на тяжелых плитах подземелья.
— К стенке!
Фонарики приближались. Далеко позади прогремел взрыв. Почти без звука, один толчок.
— В чем дело?
— Атанас завалил ход.
— Откуда же здесь немцы?
— С того света… Тоже архитектуру изучали.
— Тихо! Приготовить гранаты, стрелять вдоль стен.
В подземелье звенит эхо. А тут еще не знаешь, куда упала твоя граната, ведь ты бросал ее в темноте. Оттуда и разносится эхо.
— Вперед! — Команды, может, и не было, и без нее все понимали, что отступать некуда, спасение — прорваться вперед. Начав атаку первыми, они получили некоторое преимущество, теперь огонь можно вести из-за трупов немцев, да и промахнуться в подземелье невозможно.
Впереди проступил серый полутон дня. Как будто начиналось хмурое утро. Там находился люк. Тусклый свет освещал фигурки. Они растаяли под огнем.
— Чеслав, люк держать две минуты. Подождешь Атанаса. Две минуты… — Николай согнулся.
— Тебя задело? — спросил Чеслав, поражая немца, спустившегося вниз. Чеслав — хладнокровный, а он, Николай, не командир, а растяпа, мог бы и без слов, просто указать Чеславу на люк.
— Так… — сказал Николай, и его подхватили двое. Значит, их четверо, этого, спускаясь в подземелье, он не заметил. — Чего ждете? Помогите…
Из темноты до Чеслава донеслось: «Нет, лучше несите!» — но прислушиваться времени не было, немцы лезли в подземелье цепочкой, и он расстреливал их одиночными. Под люком уже навалилась куча, а они все лезли, гонимые звучавшей наверху командой: «Вниз! Вниз!..»
Потом закончились патроны, Чеслав взглянул на часы, швырнул в люк гранату и бросился вперед. Взрыв прозвучал уже за спиной.
— Ну, вот и все, — сказал Николай. — Помогите подняться выше.
Он держался за живот. Свет после темноты его не раздражал. Все затмила боль.
— Какое твое решение? — спросил боец.
— Командир уже взорвал мост. Возьмите папку и быстро уходите, вам еще нужно переплыть реку.
Папку он засунул под китель, ее залила кровь. Еще когда ранило, Николай забеспокоился, не пробила ли пуля документы, но увидев, что кровь только пропитала край папки, успокоился. Он вытер ее о китель, а заодно сбросил его совсем.
Отдав папку, Николай воспользовался паузой и устроился возле окна, в которое виден был конец улицы… Немцы, должно быть, появятся оттуда.
— А дело мы провернули славно, — сказал боец.
— Славно, — ответил Николай. — Дай спички. Пора уходить!
Он остался один возле окна. Вынул сигареты, закурил, пачку спрятал обратно, в нагрудный карман гимнастерки. Внизу протопали шаги. В стене был пролом, в его просвете Николай увидел часть реки и фигуру Чеслава. Сорвав одежду, Чеслав нырнул в волны и исчез. Холодно, подумал Николай.
Немцы прибыли на мотоциклах.
Николай словно наблюдал себя со стороны, медленно отдаляясь. Выстрелов не слышно, только летят одни гильзы. Вот он уже видит водоочистительную станцию, взгляд охватывал все большую панораму, вскоре стал виден весь город, тихий и неразрушенный, а если присмотреться, то можно различить два острых шпиля костела. Но это уже с высоты птичьего полета…