– Он с тобой? – интересуется мама.
– Я оставила его у машины. Бежала к тебе.
Мы снова улыбаемся друг другу. Мама отступает и говорит:
– Садись за стол. Не думаю, что Майкл останавливал машину для приема пищи.
– Не останавливал, – отвечаю я и сажусь за стол.
– Где он?
– Тоже был у машины, сейчас не знаю. – Складываю руки на столе и задаю вопрос, ответ на который боюсь услышать. – Что с папой?
Спина мамы каменеет, и на мгновение она прекращает накладывать еду в тарелки. Но, спохватившись, снова продолжает своё занятие. Ставит передо мной кашу и стакан молока. Как в детстве. Садится напротив и, смотря мне в глаза, говорит:
– Ты знаешь, что он уехал с Хантером. Но тебе неизвестно, что они уже полгода не выходят на связь. – Мама складывает руки на столе и, перебирая пальцами, продолжает, – мы не знаем, где они и что случилось. Последний выход на связь был с точки на карте, о которой нам ничего неизвестно, но мы полагаем, что там размещён какой-то из объектов Коалиции.
– Почему ты молчала?
– Не хотела тебя расстраивать.
От этих слов я напрягаюсь ещё больше. Отодвигаю тарелку с кашей, немного подаюсь вперед и спрашиваю:
– Тогда почему сейчас расстраиваешь?
Мама смотрит на меня какое-то время, словно раздумывает, что можно мне рассказать, а чего не стоит. Вглядываюсь в её удивительные зеленые глаза, подмечаю крапинки в них, стараюсь хоть как-то успокоить себя созерцанием привычных вещей, но не выдерживаю тишины и прошу:
– Мама, говори, как есть.
– Идем. – Резко отрезает мама и встает со стула. Вместе покидаем дом. Она быстрым шагом удаляется в сторону больницы. Догоняю её, и мы молча входим в знакомые мне светлые коридоры. С нами все здороваются, но на разговоры не останавливаются. Врачи, как всегда, снуют туда и обратно. У них нет времени на пустые разговоры. Никогда нет.
Доходим до бывшего кабинета доктора Макларена и, достав ключ, мама открывает дверь. О, боже! Кругом разруха. Уничтожено всё. Бросаю взгляд на самый дальний стеллаж. Там хранится вакцина для мамы. Он разбит вдребезги. Переступаю порог и под хруст битого стекла иду к шкафу.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Кто-то пробрался внутрь и всё уничтожил, – холодно говорит мама. – Это случилось месяц назад.
Резко оборачиваюсь и почти вскрикнув, спрашиваю:
– Вакцины больше нет?
– Есть. Я нашла три уцелевших бутылька, они закатились под стеллаж. Кровь Майкла, что хранилась в холодильнике, пропала.
– Из-за этого ты кричала на Гриро? Чтобы он поехал за папой? И поэтому отправила Майкла за мной?
Теперь всё приобретает определенный смысл.
– Да. Если… Майкл жив, то он должен знать, что мне осталось всего два месяца, может даже меньше, – говорит мама и подходит ко мне. Её лицо выражает вселенскую любовь, но сейчас я испытываю тихий ужас. Думаю, он отчетливо читается на моём лице. Мама поджимает губы и, словно решившись, заканчивает свой монолог. – И на случай, если твой папа не объявится, я хочу провести эти недели с тобой.
Мороз проносится по коже.
– Он появится, – уверяю я. – Ты же знаешь, папа не допустит… этого.
У меня язык не поворачивается, чтобы сказать "твоей смерти". В груди становится так погано, что хочется вырвать сердце.
– Возможно, – отвечает она.
Вернувшись в дом, я так и не поела. Сходила в душ и переоделась в свою обычную домашнюю одежду. Свободные брюки и футболка. Мокрые кудрявые волосы заколола на макушке и, спускаясь вниз, обнаружила в кухне Майкла, Кейт, Истона и маму.
– Простите, что так сбежала, – говорю я и спускаюсь с лестницы, заправляя выбившиеся пряди за уши.
Истон подходит ко мне и, вглядываясь в глаза, спрашивает:
– Всё хорошо?
Бросаю взгляд на маму, она отрицательно качает головой. Ясно. Говорить о попытке её убийства, а это именно она и была, – нельзя.
– Всё хорошо.
– Истон, Кейт? Я покажу ваши комнаты, – говорит мама и, уводит за собой моих друзей, провожаю их взглядом и повернувшись, ловлю взгляд Майкла.
Смотрю на него, он на меня. Мне так хочется, чтобы он успокоил меня и морально придал сил, но он не обязан этого делать. А я не в праве об этом просить.