Он сделал знак притихшей компании и те, за одну короткую перебежку, присоединились к Гаю. Лекарь выглянул из-за кустов, и вперил взгляд в арку. Дальше шло открытое пространство, если они сейчас бросятся туда всем скопом, то лучшей мишени и не придумать.
«Нужно, чтобы пошел кто-то один!» – подумал Гай, прекрасно понимая, что этим «кем-то» будет он. Ну не может он доверить такое важное дело чудаку-ученому или маленькому мальчишке!
Он предупредил спутников о том, что сходит на разведку и, не принимая никаких возражений, пополз вперед, к тому месту, где заканчивались кусты. Выждав, когда затихнет эхо очередного далекого взрыва, Гай поспешил в арку. И за углом едва не столкнулся с патрулем имперрусов. Последние за считанные секунды скрутили лекаря, однако нашивка на комбинезоне в области предплечья заставила ослабить хватку.
– Откуда?
– Мы с ученым Кобусом и его учеником… Нас завалило, там, в лаборатории. Похоже, что от дома остались одни руины... Мы ищем выход, – путано объяснил Гай. Впрочем, солдаты прекрасно его поняли и приказали следовать за одним из них. Лекарь утер выступившую на висках испарину.
– Что это? – один из солдат хмуро кивнул на зажатый в руке Гая револьвер.
– Это для Кобуса, я… тоже его ученик, – Гай непроизвольно прикоснулся рукой к свободно болтавшимся на шее гогглам.
Солдат перевел взгляд на гогглы вышедшего из-за кустов ученого и хмуро кивнул. В Терме знали Кобуса, уважали и даже прощали ему мелкие чудачества. Через пару минут беглецов проводили до подземного бункера, набитого испуганными жителями Терма. Гай ощущал себя положенным в корзину грибом. В бункере было душно, а в воздухе словно витал запах страха – противный, сладковато-липкий. Периодически раздававшиеся взрывы заставляли вздрагивать. Одни альбиносы беззвучно плакали, другие баюкали своих детей, третьи нервно кусали губы. Руэ старался вести себя спокойно, но в моменты взрывов он не выдерживал и жался ближе к Гаю. Единственным невозмутимым альбиносом был Кобус. Он потеснил к стенке сидящее рядом семейство альбиносов и на освободившемся пятачке примостил фонарь, а вокруг расположил свои ненаглядные склянки. Все ближайшие к нему альбиносы словно завороженные наблюдали за неторопливыми действиями ученого и за тем, как он периодически что-то записывает на дощечке, стирает и снова записывает.
Под утро взрывы стихли, некоторые альбиносы заклевали носом, а иные и вовсе заснули. Кобус без устали просиживал над своей дощечкой и склянками. Даже когда огонек погас, он все равно продолжал что-то записывать, бормоча: «А если попробовать так?.. Прервать процесс синтеза?» И снова характерный звук стилуса, карябающего дощечку, из чего Гай сделал вывод, что очки Кобуса не так просты и явно имеют какую-то функцию, позволяющую хорошо видеть в полумраке.
В дверь бункера кто-то побарабанил и дежурившие у входа солдаты-имперрусы встрепенулись. Стук был условным.
– Приказ на эвакуацию, – раздалось возле входа. И солдаты принялись выводить альбиносов из бункера.
Кобус вновь сопротивлялся, раздраженно заявляя, что его отвлекают от особенно ценных мыслей. Гай знал, как действовать в таких случаях: пока он выносил ученого на себе, Руэ поспешно собрал в мешок колбы, фонарь и вощеную дощечку и припустился следом за товарищами.
Эвакуация населения шла полным ходом. Пока нишрукхи отступили, а те, которые прорвались в город, затаились до «ночи», появилась прекрасная возможность отправить гражданских в тыл. Гражданских эвакуировали подземным путем, прямиком в соседний город Латрию. Подземная станция с бункер-поездом, похожим на тот, на котором они ездили с Элислаей, работал исправно и за один раз перевозил двести человек.
«Надеюсь, что с Элислаей все в порядке!» – Гай вздохнул, задумчиво взъерошив волосы, отросшие до неприличной (в его мире) длины. Все произошедшие события не могли заставить его даже на минуту забыть о медноволосой девушке.
– Гай! – раздалось сверху. Лекарь вздрогнул и поднял голову. В светлеющих небесах парила горгулья, в корзине сидела Элислая, перепачканная не то в золе, не то в пепле.
Сердце радостно ухнуло в желудок, когда горгулья приземлилась на площади. Словно это он сидел в корзине, а не Элислая. Расталкивая альбиносов, дерущихся из-за мест в очереди, и зевак, Гай побежал навстречу. Он целовал заплаканное лицо очутившейся в его объятиях девушки, шептал бессвязные предложения и не мог поверить в реальность происходящего.