Как только разум Ньяля, словно корабль, приземлился на Просперо, он немедля ощутил некую связь. Этот мир полностью окутал вюрд Тысячи Сынов, и даже через века его песнь все еще звучит над волнами Иного Моря. Предсмертные крики миллиардов отдаются эхом; десять тысяч лет не уменьшили горечь их гибели.
Будь Ньяль в полном сознании, он, возможно, сумел бы обратить мысленный взор в ином направлении, ибо сосредоточиться слишком долго на ключевом мире, подобном Просперо, значит притянуть беду. Но во сне Ньяль задержался еще немного, завороженный рунной памятью уничтожения.
В грохоте рушащихся городов он различил голос, слышимый яснее других. Звучала мольба — сперва бессловесная и жалобная. Похожая на страдальческий зов бесчисленных жертв казни Просперо, но только куда ближе. Это невозможно, ведь Просперо мертв десять тысяч лет, и труп планеты обобрали дочиста. Но чей-то разум все же тянулся к рунному жрецу.
Бездумно, словно в бреду, он ответил.
Арьяк поднялся на ноги, когда Тире оставалось два метра до чудовища. Он заметил ее отражение в угольно-черных фасетчатых глазах и увидел, как изображение уменьшается — тварь поднималась для нового удара. Ясно, словно одаренный вюрд-зрением, он вообразил, как кошмарные челюсти смыкаются, перекусывая воительницу.
Сделав шаг, Арьяк метнул Крушитель Врагов. Под действием его могучей силы, подстегнутой сервомышцами терминаторской брони, оружие ударило прямо и метко, как лазерный залп. Пылающий молот врезался в череп штормвюрма сбоку, разметав прочную чешую, точно разбив стену щитов.
Молот отрикошетил в сторону, в ледяные миазмы позади чудовища.
Змей повалился набок, судорожно извиваясь среди сугробов. Вихрь ледяных осколков заставил фенрисийцев отступить. Хотя из раны над глазом текла кровь, мутировавшая тварь поднялась снова, широко распахнув пасть и выдыхая новые морозные испарения. Трое жителей Эльсинхольма попытались бежать от тумана, вскрикивая — кровь замерзала в лед прямо в их жилах. Они упали со сдавленным кашлем; их легкие и сердца застыли от порченного вюрдом дыхания.
— Отойдите! — прорычал Арьяк. Опустевшей рукой он отмахнулся от фенрисийцев, бросившихся на помощь замороженным товарищам.
— У тебя нет оружия, — отозвалась Тира, упрямо поднимая копье и приближаясь.
— Я — Небесный Воин, — сказал ей Арьяк, тяжело шагая вперед. — Мое оружие создано богами.
Вытянув руку, он активировал миниатюрный телепортационный маячок, встроенный в ладонь. В туманном сумраке логова ледяного змея что-то блеснуло, и мгновение спустя Крушитель Врагов материализовался в руке Арьяка. Тира так и осталась глазеть с открытым ртом, когда он рванул мимо нее — наперерез вновь изготовившемуся ударить чудовищу.
На этот раз Арьяк встретил удар не щитом, а молотом, вскинув над головой обвитое молниями оружие. Разрушающая молекулы энергия взорвалась, разворотив твари нижнюю челюсть и часть морды. Осколки искрящихся костей и обратившаяся в кристаллы кровь фонтаном взлетели над Каменным Кулаком и осыпались на потрясенных жителей Эльсинхольма.
Умирающий змей завалился вперед — Арьяку пришлось отвести его в сторону щитом, спасая Тиру во второй раз. Безголовый труп еще дергался на льду, оставляя кровавые борозды, а из искаженных вюрдом ядовитых желез сочилась отвратительная маслянистая субстанция.
Ньяль резко открыл глаза и проснулся с полузадушенным тревожным вскриком. Его дыхание туманом висело в воздухе комнаты, выстуженном психическим течением, что распространялось по конструкции вокруг. Линии силы и рунические символы покрылись инеем, ледяные черты крест-накрест пересекали стены и пол. Тонкая корка изморози покрывала кожу Ньяля, но начала таять и трескаться, когда он выпрямился; даже его сверхчеловеческий организм ощущал жестокий мороз.
Из комнаты утекло все тепло, и теперь она была едва ли не холоднее горных вершин. Хрустнув костяшками, Ньяль протер заболевшие глаза.
Когда он встал, с его бороды и мехов осыпались сосульки, со звоном разбиваясь об пол. В этом звуке Ньялю почудилось что-то знакомое; крик о помощи, завершивший его прогулку во сне. Он тряхнул головой, сочтя это причудой акустики или результатом усталости. Он спал едва ли две минуты и ничуть не отдохнул — наоборот.
Помоги.
На этот раз, без всяких посторонних звуков, зов нельзя было спутать ни с чем. Острый слух Ньяля подсказал, что он звучит так тихо скорее благодаря расстоянию, чем из-за каких-либо препятствий.
Помоги мне.
Ньяль резко развернулся влево, затем вправо, убежденный, что в комнате есть кто-то еще. Но он ничего не увидел. Поток психической силы иссяк, и лед начал таять.