На безмолвные вопросы не последовало ответа, и это обнадежило. Значит, мысли Ньяля по-прежнему принадлежат ему одному, невзирая на вторжение. Иззакар не может читать его разум, пусть и находится внутри, — он лишь услышит произнесенное.
Или, возможно, колдун просто предпочел сохранить это знание в секрете, чтобы обрести преимущество.
Поймав себя на этих мыслях, Ньяль раздраженно поморщился; подобная неуверенность — ошибка, ведь всего несколько минут назад он был так ясно уверен в своей цели.
Чернокрыл летел впереди, точно разведчик, то и дело приземляясь по воле Ньяля и снова поднимаясь в воздух. Присутствие Иззакара, похоже, не повлияло на связь Зовущего Бурю с его фамильяром, во всяком случае, насколько это можно определить. Невозможно узнать, не подчинены или повреждены другие его способности, пока не придется воспользоваться ими. Его разум способен обратиться против него самого — а возможно, это уже случилось… эта мысль отрезвила. Ньяль — рунный жрец, библиарий Адептус Астартес, и его разум — ценнейший дар и величайшая слабость. Его главный долг хранить целостность рассудка, и лишь благодаря невероятной силе воли его приняли в братство сынов Русса. Окажись он слабее, его убили бы или — что еще хуже — отправили бы прочь на одном из Черных Кораблей Инквизиции.
Уязвило, что его защиты удалось обойти. Нет, хуже. Ничья атака не вскрыла крепость его разума — он сделал это сам, по своему небрежению. Он оставил врата открытыми и без охраны на мгновение. Долгие годы непростительно смягчили его.
Конечно, не произошло ничего худшего, чем инцидент с колдуном, но это слабое утешение. Ньяль чувствовал, как осколок сознания, засевший в основании, исходит тлеющей враждебностью. Это раздражало, но ненависть легионера Тысячи Сынов не представляет прямой угрозы. Окажись на его месте демон или хищник варпа…
Шагая, Ньяль вертел в пальцах связку вырезанных рунных костей, которые сталкивались и позвякивали на железном кольце. Чем дольше он обдумывал случившееся, тем сложнее становилось держать себя в руках, хотя он тщательно поддерживал обычный вид мрачной задумчивости для тех, с кем встречался по пути. Тем не менее он опасался наткнуться на боевого брата из знающих его достаточно хорошо, — возможно, одного из Волчьей гвардии, — который мог заметить что-то не то и задать неудобные вопросы. Ньяль был совершенно не настроен признаваться в своем затруднении всем подряд, но в то же время понимал, что попытка скрыть случившееся окажется серьезной ошибкой.
Впрочем, об этом ему не стоило волноваться: слишком мало его братьев осталось сейчас в Клыке. Проходя по цитадели Космических Волков, Ньяль замечал только слуг, занятых обычной работой. Одетые в туники и бриджи, некоторые со значками, отмечающими принадлежность к одной из Великих рот, или с наградами, полученными за верный труд, они не представляли собой ничего примечательного. Многие носили шрамы — осязаемое напоминание о не пройденных испытаниях. Другие смотрели отсутствующим взглядом — разум не оставил их, пережитый ужас затуманил его; это почти кататоническое состояние ставило их немногим выше прикованных к машинам сервиторов. Все они узнавали одного из лордов Фенриса и выказывали почтение Зовущему Бурю, склоняя головы и касаясь пальцами лба. Некоторые, самые молодые, опускались на колени при его появлении, бормоча фенрисийские благословения.
Наконец путь привел Ньяля к длинной укрытой пластеком галерее, которая переходила в мост над глубокой пропастью. Крутые склоны были усеяны пещерами, видимыми в сумерках лишь благодаря улучшенному зрению космодесантника. Огромные летучие мыши вылетали из провалов, кружась и поднимаясь в лучах прожекторов цитадели, — клыкастые чудовища мелькали на секунду и тут же пропадали.
Прежде чем ступить на мост, Ньяль остановился и окинул взглядом возвышающийся перед ним бастион. Подобно залам Рунных Владык, его построили в отдалении — внешняя башня, связанная с крепостью только мостом и узкой дорогой из заснеженных камней. Она покоилась на естественной колонне посреди широкого ущелья, окруженная со всех сторон темными провалами. Отвесные стены квадратной твердыни усеивали турели орудийных установок. Крыша и верхние этажи выполнены в виде гигантской волчьей головы с раскрытой пастью; между клыков, точно высунутый язык, торчала посадочная площадка. На ней стоял штурмовой катер модели «Грозовой волк», черный вместо привычного серого цвета ордена, с золотыми волчьими черепами над тупым носом и на коротких крыльях. Присутствие машины означало, что высочайший обитатель цитадели сейчас дома — в точности как Ньяль и видел вюрд-зрением, когда отправился сюда.