Ньяль достиг Лестницы Миров — одного из главных перекрестков цитадели, где сходились конвейеры, переходы, лестницы и залы. Три высоких колонны поддерживали купол потолка, и под ним непрестанным эхом звучали шаги слуг, гудение парящих в воздухе сервофамильяров и вечный лязг и гул генераторов и механизмов.
Он мог бы продолжить путь к покоям Великого Волка или подняться назад в залы Рунных Владык, где можно изгнать из разума осколок души колдуна.
Ньяль застыл, выбирая, поворачивая голову то к транспортерам, которые доставили бы его в вюрд-холл, то к коридору, ведущему к Логану. Чувствуя дурное настроение Зовущего Бурю, все, кому случилось пересекать просторный зал, обходили его по широкой дуге. Они старались держаться в тени между желтыми пятнами света от огромных ламп, свешивающихся сверху на цепях.
Чернокрыл кружил в дюжине метров рядом, летая без всякой цели, пока мысли его хозяина точно так же не могли выбрать направление.
+Это не тебе решать, раб рун. Ты ведь отвечаешь перед своим владыкой, разве не так? Значит, ты должен узнать его волю, его приказы.+
Понукания Иззакара едва не вызвали противоположную реакцию. Чем больше колдун побуждал к действиям, тем сильнее становились подозрения Ньяля. Но, несмотря на эти мысли, он все же двинулся к покоям Великого Волка. Он не мог позволить духу противоречия победить логику — а предложение Иззакара выглядело логичным. Открылась возможность спасти братьев Тринадцатой роты, но на другой чаше весов лежало потенциальное предательство и гибель других воинов.
И отчасти — пусть Ньяль и стыдился этого — он хотел пойти к Логану. Он мог замаскировать это под достойный, истинно фенрисийский выбор — искать мудрости сюзерена. Или обосновать согласно требованиям субординации, как старший библиарий Адептус Астартес, отвечающий перед магистром ордена. Он даже почти убедил себя, что просто хочет спросить совета у старого друга.
Тем не менее Ньяль прожил долгую жизнь, изучая себя, неустанно анализируя свои мысли и побуждения в поисках признаков скверны или внешнего влияния — какой иронией это звучало сейчас, — и он знал себя лучше, чем кто угодно другой. Глядя в коридор, ведущий к покоям Великого Волка, пришлось признать нелестную правду: он был рад передать ответственность за это решение другому.
Здесь переходы больше напоминали фенрисийский этт, чем крепость-монастырь космодесанта. По стенам высоких коридоров висели щиты в клановых цветах — полчища драконов, многоруких кракенов и змеев, узоры из переплетенных узлов. Между ними виднелись драконоголовые знамена вождей и великих воинов.
Каждый предмет почетной дани тщательно сохранили, самые древние и ценные — в стазис-контейнерах. Ньяль понимал смысл этой галереи, ведущей к личным покоям Логана. Фенрис в крови каждого Космического Волка — как в переносном смысле, так и, благодаря Канис Хеликс в их геносемени, буквально. Для Волков родная планета значит не только воспоминания, обычаи и генетику, но и символизирует их связь со всем человечеством.
Утратить связь с корнями, счесть себя выше тех самых людей, что составляют Империум, величайшее бесчестие для Космического Волка.
Долг, уважение, братство. Все это для Ньяля касалось не только Ульрика, но и пропавших воинов Тринадцатой роты.
Фенрисийские декорации служили не только потенциальным предупреждением — они и успокаивали. Заверяли тех, кто осмелился ступить во владения Великого Волка, что они среди союзников, соратников у очага.
Чем ближе Ньяль подходил к покоям Великого Волка, тем спокойнее воспринимал свое столкновение с Ульриком. Он знал, что Логан здесь, — не только по вюрд-следу его мыслей, какими бы сдержанными те ни были, но и благодаря традиционной паре из Волчьей гвардии у высоких дубовых дверей.
На этот раз на карауле стояли Один Погибель Врагов и Балдин с Красного Моря. Ветераны отступили в сторону прежде, чем Ньяль успел назваться.
— Он ждет тебя, Зовущий Бурю, — сказал Балдин.
Один мрачно покачал головой; забрало шлема с нарисованными клыками скрывало его лицо.
— Ты бродил по Клыку, точно разъяренный барсук с занозой в…
— Заходи, — Балдин оборвал соратника и схватился за кольцо на створке, открывая дверь.
Помещение внутри было меньше Королевского зала или зала Великого Волка, но не менее впечатляло. Здесь обитал король Фенриса, на что безошибочно указывала вся обстановка зала, направляющая внимание к трону в дальнем его конце и в то же время окружающая гостей трофеями завоеваний и почетными дарами союзников.