— Тогда скажи, как их остановить? — Ньяль шагнул вперед, обращая щит в клубок молний. Оскалившись, он швырнул искрящийся снаряд к нижней башне, но тот лишь бессильно рассыпался по психическому барьеру. — Как мы пробьем этот барьер?
+Дай мне свое тело. Щит узнает меня как одного из сынов Магнуса и позволит нам пройти.+
Башня повыше дрейфовала над дорогой, ее тень скользила по стаям Всадников Бури и Старой гвардии. Подняв взгляд, Ньяль увидел ее подножие, исчерченное сотнями зловещих колдовских рун, которые горели мерцающим огнем. Воины Тысячи Сынов на ближней цитадели направили разрушительные залпы орудий на дредноуты; ослепительные искры рассыпались при каждом ударе о бронированные саркофаги. Даже прочная броня Бьорна и его братьев по оружию не могла долго продержаться под такой атакой, а ответный огонь бесполезен против кинетического щита.
Возможно ли, чтобы это оказалось в итоге коварным планом Иззакара? Доставить Ньяля прямо в объятия воинов Магнуса? Это складывалось в чудовищную логику: избежать смерти от рук демона-примарха, чтобы вместо этого послужить ценным призом или чем-то еще более пугающим.
Сомнения терзали Ньяля, но нужно было действовать немедленно — или потерять все.
— Хорошо же, колдун…
Он открыл крепость разума, давая Иззакару полный доступ к своим силам и телу.
Отдать все псайкеру Тысячи Сынов означало стать пассажиром в собственной плоти. Иззакар решительно отодвинул мысли Космического Волка в сторону, привыкая к месту, оставленному отступившей душой Зовущего Бурю. Ньяль посмотрел налево и направо — но не по собственной воле, а затем почувствовал, как перешел на бег и как вокруг него поднимается волна психической энергии.
Варп-искусство Иззакара ощущалось совсем не так, как его собственное вюрд-знание. Для Ньяля черпать силы из варпа всегда было стихийным действием; он вытягивал энергию, словно направлял бурю в узкий канал своего разума. Библиарий Тысячи Сынов не делал ничего подобного, он тянулся, открывая мысли облакам варпа, позволял нитям разума расползтись, точно стремительно растущие кристаллы, образуя геометрические узоры среди нематериальных течений.
Рунный жрец вознесся, окруженный пылающим ореолом. Он ощутил мгновение, когда его вес оторвался от земли, и без всякий усилий увеличил скорость подъема, держа перед собой посох с сияющим навершием-черепом. Он хотел рассмеяться от чувства свободы, но у него не было для этого ни легких, ни рта. Инферно-болты прочертили переливающуюся линию пламени в его сторону — предатели ответили на приближение. Мимо пронесся Чернокрыл — росчерком черного и золотого, и Ньяль никогда еще не видел своего псайбер-ворона таким быстрым. Фамильяр вычерчивал впереди петли и дуги, оставляя яркий след, который складывался в очертания просперийских рун. Окутанные алым болты отскочили от сияющих символов, словно ударившись в сплошную стену, и упали на землю горстью умирающих светлячков. Псайбер-ворон не останавливался.
Энергия дрожала на крыльях, когда он прошел через кинетический щит. С яростным карканьем он обрушился на легионеров-предателей у ограждения балкона прямо по курсу, создав брешь в их заградительном огне. В образовавшее пространство и влетел рунный жрец.
Электрические разряды пробежали по доспеху и заплясали искрами на бороде от прикосновения кинетического щита. Затем преграда осталась позади, и до башни осталось не больше дюжины метров. Его болт-пистолет выплюнул очередь в Тысячу Сынов, намереваясь скорее отвлечь их, нежели убить — броня предателей достойно противостояла разрывным снарядам.
Под выстрелами пистолета и атаками Чернокрыла плотность огня прямо впереди уменьшилась.
Иззакар огляделся по сторонам, и краем глаза Ньяль заметил сотканные из теней крылья за своей спиной. Они сложились, превращаясь в мерцающее ничто, а библиарий бросил тяжелую терминаторскую броню вперед, через резные перила, в самую гущу защитников.
Огненный заряд, сорвавшийся с навершия посоха, расколол маску ближайшего противника. Иззакар врезался всем телом во вражеский отряд, расталкивая их массой терминаторской брони. Вокруг него хлестали и извивались телекинетические щупальца, вырывая оружие из рук, раздвигая сочленения брони и отрывая металл и камень от самой башни, чтобы обрушить их на воинов, пытающихся остановить вторжение. Теневые конечности схватили воина, зашедшего было сзади; его меч вылетел из руки, обвитый еще одним психическим щупальцем, и воткнулся в линзу его собственного шлема.
Ускользающая материя души взвилась струйками красного, серого и черного дыма, рассеявшегося по ветру, и пустые доспехи задребезжали по каменному полу. Всего несколько секунд спустя полдюжины врагов лежали безжизненными грудами брони, хотя еще столько же стояло между рунным жрецом и дверью.