Я оглянулся, подобрал пиджак, вошел в подъезд и вызвал лифт. Кровь сочилась сквозь рубашку, но не так чтобы очень сильно.
Седьмой этаж. Я позвонил, и Йоси открыла дверь.
– Дай нитку и иголку.
Пройдя прямиком в ванную, я разделся. Рубашка так пропиталась кровью, что ее можно было выжимать. Кровь попала и на брюки. В длину рана была сантиметров десять. Клинок рассек мышцы на глубину до трех сантиметров.
Йоси принесла иголку и нитки. Я вонзил иглу в свою плоть; она вошла легко. Принялся потягивать нить, делая стежок. Кровь все сочилась. Второй стежок. Йоси издала какой-то странный звук. Она возбудилась. Даже сильнее, чем обычно. Взгляд расфокусировался.
Я сделал третий стежок, четвертый. Всего получилось семь стежков. Потянул за нить, затягивая ее и сводя края раны. Порез закрылся, и я завязал нитку на узелок.
Пальцы слиплись от крови; кровь сбегала по животу, потекла по бедру. Йоси коснулась бедра левой рукой,
снова издала тот же странный звук и вдруг прижалась к окровавленной коже лицом.
Я сидел не двигаясь и ждал, когда Йоси закончит мастурбировать.
Потом включил душ и смыл кровь холодной водой. Стоя в ванной, плеснул водой в лицо Йоси.
Из нас получилась замечательная пара, подумалось мне. Пришлось дать себя порезать, чтобы она узнала, что такое настоящая кровь.
Помывшись, я приложил к ране полотенце, вышел в зал и уселся на диване.
– Сейчас принесу что нужно, – сказала Йоси, снимая с себя мокрую одежду.
Она уже пришла в себя и могла говорить.
Йоси достала из аптечки антисептик и марлю. Кровь остановилась. Я отнял от раны полотенце и приложил марлю, пропитав ее антисептиком.
Увидев рану, Йоси снова начала постанывать.
– Одного раза достаточно.
– Прекрасно, – холодно произнесла она.
– Пиджак у меня в порядке, а брюки в крови. Почисти и погладь. Завтра я их надену.
– Займусь этим прямо сейчас.
Взяв брюки, Йоси вышла в ванную. Они были запачканы только возле пояса; в крайнем случае можно прикрыть пиджаком.
Кровотечение почти прекратилось. Зато пришла боль. Я посчитал, что внутренности он мне не попортил. У него просто сил не было, чтобы ударить как надо.
Я сидел и думал. Вообще-то в таких случаях я бью человека до смерти. А тут один раз ударил. Старею, наверное.
Йоси вышла из ванной и взялась за утюг.
Я сменил повязку – окровавленную марлю снял, чистую прижал к ране.
– Есть у тебя хорошая рубашка?
– Есть две. Только что из прачечной.
Галстук я снял еще раньше и спрятал в карман пиджака.
– Я немного посплю. Если не проснусь к семи, разбуди меня. Вата у тебя найдется? Если нет, раздобудь кусок ткани. Надо наложить тугую повязку. Примерно вот такой ширины.
Я показал пальцами, какой именно. Потом нырнул в постель.
Из-за боли я заснул не сразу.
Жить как собака. Сдохнуть как собака. Неожиданно в голове всплыло, откуда это у меня.
От старика, от босса. Когда я встретился с ним, мне было девятнадцать.
– Ты похож на собаку. На голодного бродячего пса. Тогда босс был молод. И амбиции у него были такие,
что искры сыпались из глаз.
Почему-то в голове у меня засела эта фраза: "Как собака". Я и собирался жить и сдохнуть как собака. Был готов к этому с тех пор, как услышал эти слова от старика.
Сам не заметил, как уснул. Потом Йоси разбудила меня. Было семь утра.
Побрившись и сменив повязку, я несколько раз обернул торс длинной полосой материи, стараясь, чтобы ткань поплотнее легла на рану.
Йоси тщательно отгладила пиджак и брюки – костюм выглядел как новый. Я чувствовал боль в боку, но понемногу привыкал к ней. Мои кишки остались целы.
– Знаешь, ты странная женщина. – Я хотел сказать ей, что мы подходим друг другу. – Думаю, ты была бы в экстазе, если бы меня всего изрезали и я корчился от боли.
– Сердишься?
– Нет.
– Я сама была поражена, но ничего не могла с собой поделать.
– Все прекрасно. Со мной можно так себя вести. Я всего лишь собака.
Йоси не поняла, что я хотел сказать. Она сварила кофе, и я съел пару тостов.
– Вид у тебя неважный.
Я потерял много крови. Наверняка выглядел хуже, чем обычно. Это очень хорошо – как раз для похорон.
– Не понимаю, как это возможно – самому зашить такую рану на собственном теле.
– Мы, якудза, сами зализываем свои раны. Вот такие мы люди.
Я встал и вышел в прихожую. Когда надевал обувь, боль резанула особенно сильно. На одном ботинке заметил пятно крови.
– Придешь сегодня вечером?
– Никогда не задавай якудза подобных вопросов, – ответил я, обуваясь.
Выйдя на улицу, я не смог определить, где именно произошла стычка с поклонником Йоко. Где-то рядом с подъездом.
Сначала я прошелся по улице вдоль реки, затем вышел на главную дорогу, чтобы поймать такси.
Жить и сдохнуть как собака. Ничего не изменилось. Я продолжаю жить как собака. Собака и есть – вот кто я такой.
Остановив такси, я назвал адрес нашего офиса. Машина помчалась по городу, залитому утренним солнцем.
У входа в офис стояло четверо парней. Одного я видел впервые.
– Ты кто?
– Его зовут Канеко. Он новенький. Помогает убираться в офисе. Брат Сугимото его привел, – объяснил один из парней.
Канеко низко поклонился.
– Похож на бродячего пса, – произнес я и повернулся к нему спиной.
Вошел в офис – все уже блестело чистотой.
– На похоронах соберется весь клан. Постарайтесь быть на высоте. Ведите себя так, чтобы боссу не пришлось за вас краснеть, – обратился к семье Сугимото.
Парни ответили дружным громким кличем и поклонились.
– Едем? – спросил Сугимото и первым вышел из офиса.
Черный как ночь "мерседес". Бродячий пес Канеко гордо застыл у машины и придерживает открытую дверцу.
– Когда придет твоя очередь умирать, желаю тебе выглядеть так же.
– Спасибо!
Я сажусь в "мерседес" и достаю сигарету. Сугимото подносит зажигалку. "Мерседес" трогается, я медленно выпускаю струю дыма и закрываю глаза. В голове – ни единой мысли.