9.
Я несусь по ночному городу со скоростью света. Если бы в моей груди было сердце, оно бы молотило в бешеном ритме. Фонари, пустые дороги, деревья и здания мелькают передо мной невероятным калейдоскопом. Я думал, что уже не способен чувствовать, но это оказалось ложью. Я лгал сам себе, мне больно, эта боль настолько реальна, что, кажется, вот-вот разорвёт меня и выберется наружу лохматым оборотнем. Мне больно. Может я и впрямь не такой ужасный? Может, зря я ненавидел себя? И во мне было что-то хорошее? Может, мне стоило жить, если я даже после смерти кому-то нужен? Я сожалею, впервые я настолько сильно сожалею о содеянном не из страха. Мои руки начинает саднить. Что это? Физическая боль? Но мёртвые не чувствуют боли, их нельзя убить дважды, я уже мёртв. Запёкшиеся корки трескаются, и свежая кровь льётся на мою одежду. Я кричу, и с этим воплем проношусь по осиротелым улицам. Сейчас мне всё равно, реален мой крик или нет. Мне плевать. Я мёртв, мёртв. Осознание этого приносит мне новые страдания. За что? Я никому не желал зла. Я хотел просто жить, а теперь? Блуждаю голодным призраком вдоль спящих домов, где люди видят красивые сны. Я чувствую их дыхание, слышу биение их сердца, а моё молчит, оно давно разложилось в моей груди, его нет. Я слышу их мысли, они гомонят за толстыми стенами, сливаясь в единый гул, они все хотят жить, они мечтают, а я? Разгоняюсь ещё сильнее и опережаю холодный ветер, поднимающий мусор в воздух, кружащий его. Внезапно меня резко останавливает моё имя. Да, именно так. Кто-то произносит его, мысленно зовёт. Я вспоминаю о девочке, но это не она. Этот кто-то совсем рядом. Я проникаю в дом и лечу по следам мыслей, и чем ближе, тем теплее и ласковее они становятся. Я парю над спящими людьми, словно невидимое облако тумана. Боже, нет! Мелрой, он обнимает эту девушку, я не знаю её имени, но он так нежно прижимает её к своей груди. Ей снятся песчаные пляжи несуществующих морей, цветущие кустарники и ракушки. А он? Он видит во сне меня. Я спускаюсь ниже. Моё холодное дыхание скользит по его губам. Я так хочу коснуться его, но не могу. Прямой контакт запрещён, если я сделаю это, меня больше никогда не выпустят в мир живых, или того хуже отправят гореть в ад. Я проникаю в его сон, и оказываюсь с Мелроем в одной постели. Над ней огромное зеркало, в котором я вижу свои окровавленные запястья и белые глаза, но он будто не замечает этого.
- Лирой, - его шёпот царапает мне мозг, он оживляет давно сгнившие воспоминания, - Я так скучал по тебе, почему ты не нашёл меня?
Я понимаю, что это всего лишь его сон, и он не контролирует себя, но эти слова доставляют мне новую боль.
- Я не хотел, ты сам ушёл, и больше не интересовался моей судьбой.
Он садится на край кровати и запускает пальцы в волосы, он растерян.
- Так было нужно, я…я не смог, прости, - его голос бесцветен, как будто он не сожалеет ни о чём, - Отец подарил мне машину, я вернулся в колледж, и ещё Мелисса…
Я знаю, что он говорит о девушке на его плече, кровь начинает хлестать из моих ран, пропитывая насквозь шёлковые простыни.
- Мелисса настоящее чудо, отец просто боготворит её, - он оборачивается, и на мгновение наши взгляды пересекаются, я не вижу его страданий, он не сожалеет ни о чём, он счастлив. Его сон выпивает мою остывшую кровь, меня начинает тошнить. Я больше не хочу оставаться здесь ни на секунду. Я спрыгиваю на пол, я собираюсь покинуть его грёзы. Я хочу стереть все его воспоминания обо мне, но они цепляются чёрными щупальцами, он сам не хочет отпускать меня, запрятав мой образ в глубину сознания. Я даже не знаю, утешает меня хоть немного этот факт или нет. Лучше быть мёртвым, чем так разочаровываться в людях.
- Я рад за тебя, рад, что у тебя всё хорошо, прощай!
Его рука сжимает моё запястье, кровь прилипает к его ладони. Я думаю, он хочет что-то сказать мне, я жду, это так мучительно для меня, но он молчит. Я мёртв, я гнию в сыром гробу, а он не находит даже пары слов. Я растворяюсь в звенящей тишине, слыша его крик, но уже не могу разобрать слов, да, это и не важно. Уже не важно…
10.
Я смотрю на себя в зеркало. В туалете мерцает свет, и от этого моё лицо кажется ещё более старым. Во рту всё ещё стоит этот ужасный привкус. Я разглядываю свои морщины, я медленно превращаюсь в сморщенное яблоко, никакие крема уже не помогают. Одна бретелька порвана, она беспомощно болтается, оголяя плечо, этот урод испортил моё любимое платье. Меня зовут Лиза Найтл, и я уже больше 20 лет работаю проституткой. Когда я была молода, и волосы мои развевались на ветру, я мечтала стать успешной женщиной, выйти замуж, родить сына. Но жизнь распорядилась иначе, я ступила на опасную тропу, я была красива, и это сгубило меня, сначала казалось, что все эти мужчины любят меня, потом я скатилась ещё ниже, и уже не различала их лиц, наркотики загоняли меня всё глубже в эту воняющую трясину. Мне нужны были деньги, и моя мечта растворилась во мраке в месте с надеждой на нормальную жизнь. Я родила сына от ублюдка-полицейского, изнасиловавшего меня. Я даже и не поняла, что беременна, я не чувствовала дурноты, а заподозрила что-то неладное, лишь, когда стала стремительно набирать в весе. Врачи отказывались делать аборт, но я всеми способами пыталась его убить, я заранее ненавидела будущего выродка. Когда пришло время рожать, врач сказал, что ребёнок, возможно, будет неполноценным, но это оказалось не так. Я родила сына, и когда мне принесли его, я была не в силах от него отказаться, его голубые глаза пленили меня, розовый комочек шевелился в моих руках. Я решила изменить свою жизнь, решила начать всё сначала ради него, ради Лироя. Я пыталась устроиться на нормальную работу, но никому не нужна была 25-летняя женщина, без образования и с ребёнком на руках, в отчаянии я плакала по ночам, а потом возненавидела весь мир. Я вернулась к старому занятию. Ребёнок рос, а я медленно, но верно отстранялась от него, он стал раздражать меня, стал много есть, много требовать. Когда ему исполнилось 3 года, я впервые сильно ударила его, на мгновение мне показалось, что я убила Лироя, он упал на пол и затих, будто неживой. Я испугалась, сердце едва не выскочило из моей груди. Но он открыл глаза. Лирою было семь, когда я встретила Скотта. Он только вышел из тюрьмы. Высокий, сильный – мечта любой женщины. Он обещал найти работу и жениться на мне. Но всё что он делал – это лежал на диване и нажирался, как свинья каждый вечер. И в припадке пьяного угара избивал меня до полусмерти, так продолжалось больше года. Я снова села на наркотики, и уже мало что в этом мире волновало меня. Но, однажды, вернувшись домой, я увидела Скотта и Лироя. Это потрясло меня до глубины души. Он был всего лишь ребёнком, а этот ублюдок, он… он был гораздо сильнее его. Я закричала, Скотт бросился на меня, словно монстр из жуткой сказки, схватил меня за горло и начал душить, он шипел, что если я ещё раз открою рот, он просто свернёт мне шею. Он хотел убить меня, я чувствовала это желание. Но отпустил. Я отползла к окну, а он расхаживал по комнате с важным видом и рассуждал, про то, что Лирой уже большой и стал непосильным грузом для нас. Что я должна предложить своим клиентам пользоваться им. Это был какой-то кошмар. Ребёнок тихо плакал где-то далеко в углу, а я понимала, что всё умирает во мне, всё то, что когда-то было светлым, оно умерло в тот холодный вечер. Я делала всё, как сказал Скотти, но уже не из страха, я не боялась, мне было всё равно. Я, вдруг, осознала, что Лирой был частью того зла, что отдал мне ублюдок-полицейский. Скоро мальчик свыкся со своей новой ролью, он молчал, мало ел, по ночам досаждал всхлипываниями. Прошёл ещё год, и Скотт ширнулся так, что его труп с вытаращенными глазами нашли в луже рвоты. После того, как его кремировали, я решила завязать с наркотиками, я не хотела, чтобы та же участь постигла и меня. И держать то зло, что жило в моём доме, я тоже больше не могла, поэтому в один дождливый день, я повела Лироя на вокзал и оставила его там. Ему было 10, и он мог самостоятельно найти дорогу домой, поэтому я сказала ему, чтобы он никогда больше не появлялся там, иначе я выколю ему глаза. Он даже не заплакал, и я поняла, что он так же ненавидел меня, как и я его. Я больше никогда не видела его. И, слава Богу, меня не интересует, что с ним стало. Он не должен был появиться на свет, зло, заточённое в его чёрной душонке, умерло бы вместе с ним.