- Прошу, - шепчет он, и альбом падает на опавшие дубовые листья, - Прошу, не забирай меня, я хочу жить! – он не видит меня, это определённо, потому что я сейчас нахожусь слева от него, а он ищет меня в небесах, но, видимо, чувствует моё присутствие.
- Не убивай, что бы ты ни было! Я не сделал ничего плохого, как и хорошего, ровным счётом ничего, я хочу успеть доделать то, что начал. Улетай с миром!
Он в бреду, говорит с ветром. Я пытаюсь оправдать его действия, но на самом деле, знаю, он говорит со мной, и от этого мне самому становится страшно. Как, как такое могло произойти? Они не должны были обнаружить меня, ни этот несчастный художник, ни ребёнок, ни Кристина. Я могу проникать во сны, в мысли, могу тенью скользить под ногами, но они не должны видеть меня, а тем более говорить со мной. Они ведь живые! А я…Кто я?
- Я прошу тебя, Ангел Смерти, улетай, - я наконец-то почувствовал его имя, Эндрю Брайт, - Мне ещё слишком рано уходить.
- Я пришёл не за тобой, - тихо шепчу я, - Я потерялся в мире живых, если ты всё видишь, укажи мне путь назад! – я не уверен, что он слышит меня, но выражение лица Эндрю меняется.
- Тебе нет дороги назад, это твой ад, ты будешь скитаться по грешной Земле, пока не найдёшь душу, которая освободит тебя!
Я не верю в эти жуткие предсказания, он говорит так, будто точно знает, что со мной происходит, но он не может этого знать. Нет, не может!
- Я не буду этой душой, я хочу жить, я люблю жизнь, я люблю Анну!
Я догадываюсь, что это та женщина на рисунке с длинными струящимися волосами.
- Я знаю, я не очень-то хороший человек, я воровал мелочь, когда мне было 12, я разбил машину отца, я много лгал по поводу и без, я бросил девушку, которую любил, из-за одной проходимки, я… я …я.
Слова так и сыплются с его губ. Он действительно напуган. Я жутким призраком летаю рядом. Что заставляет людей так бояться смерти? Может, им нравится страдать от боли при жизни? Может они не хотят рая?
- Это твой ад, но я не тот, кто тебе нужен!
16.
Меня зовут Стивен Слэйт, и я не хочу ничего рассказывать о своей личной жизни. Я женат и на этом точка. Я счастлив, потому что у меня есть любимая работа и огромный дом. Мой сын учится в престижном колледже. Я много работал, чтобы добиться нынешнего положения, поэтому я ненавижу, когда люди просят у меня деньги. Каждый цент заработан моим потом. Мой отец Дэниэл Слэйт был предпринимателем средней руки, он держал маленькую чахлую табачную фабрику, её едва хватило, чтобы прокормить меня с братом и дать нам надежду на будущее в виде первоначальных капиталов на наши собственные дела. Я до сих пор считаю это решение несправедливым. Отец женился второй раз, когда ему было 57 лет, её звали Элеонора, какая-то эмигрантка из стран третьего мира. Я до сих пор не могу понять, как он мог выбрать её. Мой сын почти ровесник моего младшего брата. Я никогда не считал его настоящим братом. Он не похож на члена семьи Слэйтов, слабовольный, глупый, нерасчётливый. Деньги, оставленные отцом, он попросту промотал на какие-то глупости и женщин, а последнее его увлечение – Анна, это вообще нечто из ряда вон выходящее. Такая же, как и его мать, без рода и происхождения. Я приумножил капитал, я не опозорил честь моего отца, а этот выродок возомнил себя художником, он поменял нашу фамилию, на фамилию несчастной эмигрантки. Я уверен, что она даже ненастоящая. Для меня его больше нет. Кто он такой? Бездарный художник, живущий в районе нелегалов? Я предлагал ему вернуться, взять вновь наше имя и забыть о глупостях, но он не Слэйт. Так пусть теперь догнивает в своём вонючем гетто! Я уже пару лет совершенно не интересуюсь его делами. Элеонора заболела раком, и её похоронили в возрасте 35 лет. Дэниэл был безутешен и всё больше погружался в себя. Он больше не был тем строгим и жестоким человеком, которого я знал. Отец умер, когда брату было всего 17 лет, я думал, что смогу воспитать его подобно своему сыну. Я взял его в свой дом, он сидел с нами за одним столом. Но прошло всего два года, и Эндрю стал интересоваться, как он выражается, истинными ценностями. Пропадал где-то целыми днями, вместо того, чтобы работать. Я как раз открыл свой первый ресторан, и мне позарез нужны были работники. Он говорил, что рисует, но кроме дурацкого альбома для зарисовок у него ничего не было. Если он считал себя художником, где его картины? Он постоянно спорил, выражал своё никому ненужное мнение. Чего он добился? Кто он теперь? Прошло почти пять лет. Я стал уважаемым и богатым человеком. А Эндрю пропал из вида. Возможно, он до сих пор рисует. Или же устроился каким-то сборщиком деталей. Мне всё равно. Он не Слэйт. Он не достоин носить эту фамилию. Эндрю Брайт, ты самый большой глупец в мире!
17.
Я замираю в листве, меня уже не пугает мысль о том, что я навеки застряну в мире живых. Их счастье и лучезарность пронзают меня миллионами острых ножей, моё истлевшее сердце всё ещё болит. Мне плохо. Я только сейчас понял, как мне плохо здесь. За что Бог так невзлюбил меня? Ведь я всего лишь его творение? За что он сделал меня таким? Неправильным, непонятым, жестоким. Остывающее солнце играет бликами на моей посиневшей коже, кровь капает в опавшие листья, я наблюдаю за людьми из кроны пожелтевшего дерева. Я так близко к жизни и так далеко. Кто я? Что я? Я мысленно уношусь в прошлое, в тот момент, когда мужчина, с которым жила моя мать, хватает меня, заламывает руки. Страх, только страх и отчаяние, когда понимаешь, что спасения нет, что никто не придёт на помощь. Я слышу крик, отчаянный крик, так я кричал тогда, срывая голос, на мгновение я забываюсь, и только мысль о том, что это кричу не я, возвращает меня на землю. Я молниеносно переношусь в мир Кристины, она позвала меня, я бы даже сказал, умоляла прийти к ней. Из её побелевших глаз текут кровавые слёзы, рассекая мертвенно белую кожу багровой паутиной, и капая с подбородка вниз.