ЧЕРТ, ДАЙТЕ МНЕ ТРЕЗУБЕЦ И ВЫПЛАТИТЕ АВАНС! ПОКАЖИТЕ МНЕ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫХ Я ДОЛЖЕН СЖЕЧЬ СВОИМ ПРИКОСНОВЕНИЕМ! ПОКАЖИТЕ МНЕ ЦВЕТЫ, КОТОРЫЕ Я ДОЛЖЕН ОТРАВИТЬ СВОИМ ДЫХАНИЕМ! ПОКАЖИТЕ МНЕ ЗЕМЛЮ, КОТОРУЮ Я ДОЛЖЕН ОСКВЕРНИТЬ ПЕПЛОМ СО СВОИХ НОГ!
И пожалуйста, выплатите мне аванс. Мне нужны деньги на сигареты. Иначе моему сердцу нечего будет качать, и весь пепел рассыплется.
Какого, кстати, дьявола никто не видит пепел? Никто не видит дым?
Это что, просто галлюцинация? Нет, Паша вот увидел дым. И Паразит сказал, что я серый, как пепел.
Значит, я не схожу с ума. Или не просто схожу с ума.
Я чувствую, что захлебываюсь в этом потоке мыслей и остываю. Плевать.
Завтра на этой сраной вечеринке нужно будет нажраться.
***
Свиньи, вокруг меня одни свиньи. Они скачут и скачут вокруг меня, сидят со мной за одним столом, пьют и пьют, разговаривают и смеются, одна свинья играет на гитаре, а другие поют, а я сижу с ними и хрюкаю, и пытаюсь подпевать, и я тоже свинья.
Хрю-хрю.
Свиньи только и хотят, что жрать и пить, и трахаться. Залезают на других свиней, даже если те не хотят. Даже если у тех болит голова или если они сейчас проблюются от выжратого алкоголя, все равно, на них надо залезть.
Хрю-хрю.
Вот уж нет уж, пусть я лучше буду Дьявол. Заберите эту жесткую щетину на шее, она не моя, я не свинья, верните мне пепел, верните мне дым из носа, верните мне тлеющую рубашку, только ради Бога заберите пятачок.
Хрю-хрю.
Я не хочу хрюкать, я хочу кашлять пеплом и плеваться огнем. Я хочу рассыпаться. Сделайте меня песочной статуей, сделайте меня снова камином, сделайте...
- Спать на работе? Уволю к чертовой матери!
Это Паша.
Я отрываю лицо от стола. К нему прилипла бумажка, какие-то счета, и мне приходится помотать головой, чтобы она отлепилась. Она плавно опускается на пол. На ней я вижу размазанный серый отпечаток своей щеки. Ну вот, уже и лицо.
- У тебя пятно на щеке. От карандаша что ли.
Я потираю щеку рукой.
- Все?
- Все.
А, нет, еще не лицо.
- Чем это таким важным ты занимаешься по ночам, что днем спишь на работе?
Я отвечаю не сразу. Потому что я закуриваю.
Почему-то я всегда закуриваю, закрывая сигарету руками, будто от ветра. Почему? Я задумываюсь об этом только сейчас и вспоминаю, как мне первый раз прикуривала Аня.
- Я терзаю себя экзистенциальной болью, вызванной осознанием абсурдности происходящего со мной и своего бессилия изменить что-либо, прежде всего - самого себя.
Паша задумывается на секунду, а потом, предварительно взглянув на меня - а у меня сейчас достаточно отрешенный вид, - затягивает долгую, заунывную песню о том, что все люди что-то там могут, и изменить себя могут, и надо только постараться...
Умник.
Я все вглядываюсь в плитки и вдруг замечаю одну неприятную деталь. Одна свиная морда исчезла. Я больше не вижу свиньи на одной из плиток, а вместо нее - толи пса, толи козла. Да, скорее козла, вон и рога есть. Я щурюсь, напрягаю зрение, смотрю на плитку под разными углами. И не могу увидеть свинью. Вся моя фантазия работает на пределе, а свинью не видит.
- Слушай, что ты смотришь в эту плитку, как в зеркало какое-то?
- Свиньи больше нет, а вместо нее - козел, - говорю я грустно.
- Я, по-моему, начинаю понимать твои переживания насчет абсурдности происходящего, - Паша ухмыляется. - Отдохнуть тебе надо, вот что. А то мерещится всякая гадость, абсурд всякий.
- Свиньи - это не абсурд. Абсурд - это когда свиньи превращаются в козлов, - мне не по себе. Очень не по себе. Я поворачиваюсь к Паше. - Тварь рогатая, как он вообще появился?
Паша смотрит на меня с опаской, бросает недокуренную сигарету в пепельницу и как-то медленно выходит из курилки, предварительно сказав: «Не знаю».
Идиот!
Что со мной вообще не так?
Я смотрю на свое отражение в гладкой поверхности плитки с козлом.
Все, понятно.
Огонь моих зрачков настолько яркий, что отражается в плитке, где я свой силуэт-то толком не вижу. Черт, да даже если мне мерещится все это пепельное дерьмо, то уж хотя бы отголосок этого огня каждый увидит.
Ненавижу себя.
Я затягиваюсь. Скорее бы уже сойти с ума до конца, чтобы меня обкололи каким-нибудь дерьмом, и я впал бы уже в бессознательное состояние. Так я не буду пугать ни себя, ни окружающих и, может быть, даже забуду про Аню. И тогда я буду себя ненавидеть не так сильно. Хотя, под транквилизаторами я вообще никого ненавидеть не буду. Полгодика бессознательного состояния овоща, и пепел должен сойти.
Может быть, мне в Аду даже не будут платить.
***
Я чувствую себя здесь не в своей тарелке.
Куча людей сидит за столом, кто-то на диване, кто-то на стульях. Стол небольшой, народу много, в комнате душно.