Неловкое молчание. Далеко не все здесь знакомы.
Мне захотелось курить уже через пять минут.
Аня сидит напротив меня, так что я внимательно и с интересом разглядываю свою тарелку.
«Вечеринка».
Тарелка мне надоедает, я начинаю разглядывать рюмку. Запотевшую рюмку водки.
Я сейчас проблююсь.
Наконец кто-то, мне плевать, кто и когда, произносит тост. Что-то там про счастье-здоровье, мне плевать.
Водка воняет отвратительно. Она обжигает мне горло, в нос сразу же бьет тошнотворный выдох отравы.
Ненавижу.
***
Я просыпаюсь в темноте.
Бл*ть, где я?
Я на чем-то твердом. Я заснул у них на полу.
Моей голове жутко больно лежать на полу. Он твердый, и мне кажется, что он прессом упирается мне в голову с тяжелым намерением раздавить ее. Я с трудом отлепляю ее от пола, опираясь на руки, и слышу жутковатый хруст. Шея тоже болит, она затекла. Она сейчас кое-как выдерживает тяжесть моей больной головы.
Я поднимаюсь. Спина болит, ноги не слушаются, руки болтаются плетьми.
Скользя по стене, задевая косяки, я иду в туалет и падаю на колени перед унитазом.
Я проблевываюсь.
Моя рвота отвратного красновато-коричневого цвета. И она дымится.
Я проблевываюсь еще раз.
Рвотные ниточки тянутся от моих губ и из моих ноздрей до самой рвотной массы в унитазе, соединяя меня с ним, словно пуповиной. Мы становимся родными.
Я проблевываюсь еще раз.
С каждым рвотным толчком моего желудка мою голову просто разрывает, она гудит. Как будто кто-то бьет в гонг.
Я отхаркиваюсь, отплевываюсь и прислоняюсь спиной к стене. Одна рвотная ниточка прилипает к моей рубашке.
Дрожащими руками я достаю из кармана пачку сигарет, рассыпаю половину из них по полу, но в итоге запихиваю одну в рот и прикуриваю от пепельного пальца.
Сознание немного проясняется. Я уже в состоянии вспомнить что-то.
БЛ*ТЬ!
Воспоминания калейдоскопическим штормом врываются в мой мозг.
Я сижу за столом и пью. Я сижу рядом с Аней.
Наш новоселец играет что-то на гитаре. Он постоянно запутывается в струнах.
Я обнимаю Ее, мы смеемся и пьем.
Кто-то танцует, кто-то поет. Она тоже поет. У Нее красивый голос.
Она тащит меня куда-то. В спальню.
Мы лежим на кровати, обнимаемся и целуемся.
Я лезу ей рукой под футболку, глажу спину, она гладкая и прохладная.
Как у нее может быть прохладная спина в такой духоте?
Мы целуемся. Мой язык не шевелится, мне едва удается удержать его прямым. Это Она целует меня.
Она говорит, что Ей плохо, я не хочу Ее отпускать, но она выскальзывает из моих рук.
Я жду Ее у туалета.
Мы пьем вино на брудершафт. Откуда появилось вино?
Мы снова целуемся, она спрашивает меня, как я умудрился расстегнуть ее лифчик.
Я этого не помню.
Ей снова плохо, но в этот раз я держу Ее крепко.
Ей приходится вырываться.
Я снова жду ее у туалета.
На этот раз уже я тащу ее куда-то. В спальню.
Она говорит мне: «Не торопись».
Я пытаюсь расстегнуть ее джинсы, потом свои брюки.
Тщетно.
Я справился с лифчиком, даже не заметив этого, но не могу расстегнуть сраные джинсы.
Рядом с кроватью кто-то есть.
Она вырывается, я держу.
Кто-то что-то говорит.
Ей удается вырваться.
Мне говорят, я ее напугал.
Я куда-то иду.
БЛ*ТЬ!
Это был самый ужасный калейдоскоп, из всех, что я видел. Единственный калейдоскоп, который я видел, но меня от него тошнит.
Я снова склоняюсь над унитазом, но толчков нет. Я не могу проблеваться. А мне бы жутко хотелось выблевать все эти воспоминания, вообще все воспоминания, связанные с ней, выблевать вместе с мозгами, выблевать с таким напором, чтобы мои глазные яблоки вывалились в унитаз, чтобы рвота текла из моих ноздрей, чтобы я в ней захлебнулся, чтобы я корчился здесь, рядом с унитазом, глыкая и харкая, забрызгивая стены вонючей массой своих воспоминаний, чтобы я весь пропитался этим дерьмом, хлюпал и кашлял...
Интересно, какой бы была эта рвота? Пепельно-серой, наверное. Дымящейся и воняющей сигаретами.
***
Входная дверь не заперта. Я опираюсь на перила, переношу на них весь вес своего тела и сползаю по ним. В конце лестницы я запутываюсь в ногах и коленями проезжаю по пяти ступенькам, разбивая их и сдирая кожу.
Нет, пепел.
Когда я встаю на ноги, из моих штанин сыпется пепел.
Осталась еще одна лестница.
Я, повиснув на перилах подмышками, скатываюсь по ним. Я слышу хихиканье и причмокивание.
Я сейчас проблююсь.
Когда я спускаюсь с лестницы, я вижу Аню с нашим дорогим новоселом. Они целуются. Он прижимает ее к подоконнику. Я вижу его широкую спину и ее руки, свисающие с его плеч. Между пальцами одной из них дымит сигарета. Он обнимает ее за талию.