Новое эхо прежних сражений
Бродит на хрупких желтых листах
Словно вино, и закатная память
Пенится песней на жадных губах.
Дальних скитаний гремучая камедь
Слышится в горьких полынных ветрах...
Мне нравился придуманный Элларом образ - ветер, летящий сквозь тысячелетия и эпохи. Ветер-память, ветер-воспоминание...
Мы все рождены на этом ветру,
И каждый его порыв
Звучит на арфе души твоей
На тысячи голосов...
Как слышит волк луну, как сестру,
В туманной тоске ночей -
Выходим на тысячелетний обрыв
Прошлого слушать зов...
Нынешней ночью луна шла на убыль. Желтоватый осколок качался в темном небе, пробираясь среди редких серых облаков и отражаясь в бегущей воде ручья. Странный выдался вечер, наполненный смутными предчувствиями и недомолвками, и потому ответная мелодия, пришедшая на ум, казалась весьма подходящей. Я слышала ее давным-давно, в Ианте Офирской, от певицы, жившей при храме Иштар. Услышала и забыла, а сегодня вдруг вспомнила.
Я знаю магию чисел,
Я знаю магию слов.
Я знаю, как вызвать любовь мыслью
И как заговорить кровь.
Я знаю, что было, что будет и что есть,
Но ничего из того не хочу изменить.
Мои ноги на земле, голова в небесах,
А тело - здесь, растянулось в нить.
Поиграй на этой струне,
Узнай что-нибудь обо мне...
Я знаю, о чем говорит гранит,
О чем толкует топот копыт,
Как олово лить, как молоко кипятить,
Я знаю, во мне снова слово горит.
Я знаю, как выглядит звук,
Что делает с миром движение рук,
Кто кому враг и кто кому друг,
Куда выстрелит согнутый лук.
Поиграй на его струне,
Узнай что-нибудь обо мне...
На последнем аккорде я сбилась, дернув тонко зазвеневшую серебряную струну и испугавшись, что порву ее. Эллар смотрел на меня поверх догорающего пламени, и сначала я испугалась его пристального взгляда, не в силах понять, что в нем кроется. Изумление? Оторопь? Узнавание? Или нечто другое, мне пока неведомое, однако манящее к себе?
Рабириец внезапно поднялся на ноги. Я встрепенулась, думая, что он услышал подозрительные шорохи в лесу, и торопливо отложила виолу. Не хватало еще, чтобы драгоценный инструмент оказался поблизости от костра и покоробился.
Эллару понадобилось два стремительных шага, чтобы обогнуть кострище. Медленным, угловатым движением он опустился на колени перед бревном, где сидела я. Теперь мы стали одного роста, и он по-прежнему молча глядел на струхнувшую Дану сквозь завесу черных прядей.
Клянусь, я отчетливо расслышала в тишине ироничный короткий смешок, могущий принадлежать только моей матери! Догадываюсь, какой совет многоопытная Ринга Эрде дала бы своей оробевшей дочурке: «Глупо и недостойно отказывать тому, кто сам идет тебе навстречу. Рано или поздно девочке Дане придется уступить место женщине Долиане, так что пользуйся удачным случаем...»
Я осторожно протянула руку, коснувшись жестких темных волос Эллара. Провела пальцем по выступающей скуле, ощутив шероховатость обветренной кожи. Он удержал мою ладонь, склонив голову набок, и тогда я поступила неожиданно для самой себя - подалась вперед, обняв Рабирийца. Он почему-то вздрогнул, глубоко и судорожно втянув воздух, и зарылся лицом в мою изрядно растрепавшуюся, пропахшую дымом и нуждавшуюся в мытье шевелюру.
Мысленно прокляв свою неуклюжесть и робость, я извернулась, ткнувшись губами куда-то в краешек его рта. Поцелуй вышел нескладный и быстрый, однако я самоуверенно рискнула испытать судьбу. Эллар наконец-то справился со своим оцепенением, и новая попытка вышла более удачной, а от следующих даже слегка закружилась голова и качнуло в сторону.
Я попыталась встать, опираясь на плечо моего друга, но, кажется, ноги решительно отказывались меня поддерживать. Недоуменно хихикнув, я обнаружила, что полулежу на земле, вернее, на расстеленном плаще рабирийского мага. Когда он успел озаботиться? Где мой колет? Почему холодно и одновременно жарко? Чьи-то руки мягко и уверенно касаются меня, расстегивают пряжку пояса на штанах и стягивают их. Твердая холодная кожа скользит по ногам - вниз, вниз... Кажется, на мне - на нас обоих - не осталось больше ничего из одежды. Шершавое сукно плаща под лопатками и узловатая лесная земля. Сухие, горячие губы внимательно изучают мое лицо, и так странно ощущать чужое быстрое дыхание, угадывая в нем собственное имя, произнесенное еле слышным шепотом.
Больше всего я опасалась как-нибудь по неосторожности наткнуться на шрамы Эллара и, скажем, вздрогнуть, одним невольным движением разрушив начавшее сплетаться волшебство. Однако внутри меня что-то происходило, заставляя двигаться и отвечать на ласки. В конце концов, для меня все творится в первый раз! Пусть боязно, но я хочу знать - кто со мной?