Эллар опрокинул девушку на спину, осыпая мечущееся в нетерпении тело подруги быстрыми и жадными поцелуями, лаская, проникая пальцами меж плещущих бедер в увлажнившееся лоно... Иллирет билась в его руках, ослепленная и забывшая обо всех своих страхах, мысленно перенесшаяся в башню Цитадели, в круглую комнату с вечно стоявшими распашку окнами, открытыми всем ветрам и солнцу - в место их любви, которой, как они верили тогда, не будет конца. Она не очень понимала, что с ней происходит, осознав только, что Хасти перевернул ее на бок и устроился позади, прижавшись к ее спине грудью и бедрами. Его рука лежала у нее на груди - пальцы теребили и гладили вставшие торчком соски, другая пребывала между раздвинутых ног альбийки, в распахнувшемся и готовом впустить мужское достоинство лоне. Упруго-твердая вещь с увлажнившимся округлым кончиком настойчиво тыкалась между ее ягодиц, опускаясь все ниже и ниже, стремясь к неудержимо притягивающему ее потаенному входу. Иллирет изогнулась гибкой дугой, помогая и направляя, и глухо вскрикнула, когда Эллар проник в нее - все же он был тогда и оставался поныне довольно крупным мужчиной с соответствующим размером дрота, и первые мгновения их слияний порой проходили не всегда гладко.
Особенно сейчас, когда обоих испепеляло нетерпение пополам с боязнью встречи после столь давней разлуки. Хасти теперь обеими ладонями ласкал ее вздымавшиеся от частого и тяжелого дыхания груди, ткнувшись лицом в затылок девушки. Иллирет задергалась, избавляясь от обвившейся вокруг рук льняной ткани, и вздохнула с облегчением, когда магик помог ей избавиться от этой обузы. Она больше не хотела, чтобы их разделяло хоть что-то, и не боялась прямо взглянуть в лицо своего избранника, каким бы оно не было. Мужское и женское тела согласно двигались в едином ритме, руки сплетались, краем уха ль'Хеллуана различала негромкие, полные еле сдерживаемого чувства стоны Хасти и собственный задыхающийся голос, то бессвязно твердящий на Наречии клятвы верности, то требовавший любить ее сильнее... еще сильнее, до боли, до судорог, пробегающих по всему телу, до головокружения и мягкой темноты, окутывающей сознание.
В какое-то мгновение влюбленные перекатились. Горящее лицо Иллирет уткнулось в щекочущий ворс звериной шкуры, она едва не задохнулась под тяжестью навалившегося сверху Одноглазого, овладевавшего давней подругой с какой-то ненасытной яростью, больше уместной в животном, нежели в человеке. Он так плотно придавил ее к пледам и тюфяку, что она не могла даже ответить на яростные толчки, став податливой глиной в руках гончара, готовой превратиться в любую угодную ему вещь. Она была уверена, что кричала, но ее вскрики заглушались прижавшейся к лицу шерстью. Попытки вырваться или хотя бы приподняться на локтях ничего не давали: лежавший на ней мужчина только сильнее вдавливал извивавшуюся девушку в ворох мягкой рухляди. Хасти уже погрузился в лоно распластанной под ним женщины до отведенного природой предела, но, казалось, хотел проникнуть еще глубже, раствориться в своей любовнице, сделать ее частью себя. Иллирет больше не кричала, лишь хрипло постанывала, не зная, чего ей хочется - чтобы Эллар удовлетворился и отпустил ее, или чтобы эта сладкая мука любви-насилия длилась бесконечно. Ль'Хеллуана едва не взвыла от досады, когда ритм обрушивающихся на ее ягодицы толчков убыстрился, предвещая грядущее завершение схватки, и оказалась права - Хасти несколько раз резко и сильно дернулся, застонал и обмяк, тесно прижавшись к ней.
Дом: Расскажи мне.
С трудом повернув голову набок, альбийка жадно втянула ртом воздух и с удивлением почувствовала на собственном лице солоноватую влагу. Редкие капли сами собой вытекали из уголков глаз, щекотно сползали по щекам и падали на одеяла - кажется, акт любви впервые в жизни вызвал у нее плач. Не сказать, чтобы ощущение было таким уж неприятным - скорее, непривычным и самую малость забавным. Иллирет зашмыгала носом, пытаясь сглотнуть упрямо скапливающиеся в горле слезы, и тут ладонь Хасти мягко дотронулась до ее мокрого лица. Похоже, он несколько опешил, обнаружив влагу на своих пальцах, и растерянно пробормотал:
- Прости. Я должен был быть осторожнее. Но я так тосковал по тебе, Рета... Извини меня. Не плачь, ну пожалуйста...
- Я не плачу, я смеюсь, - теперь Иллирет и в самом деле разбирал истерический смех. - Но через мгновение, наверное, опять зареву, а тебе вовсе незачем извиняться. Мне хорошо... и будет еще лучше, если ты слезешь с меня. Имей в виду, ты меня раздавил. Я сейчас растекусь огромной лужей, промочу всю кровать и тебе придется собирать меня воедино. Эллар, сердце мое, любовь моя... слезь немедленно, не то я с тобой что-нибудь сделаю!